- И что бы это могло значить? - говорил Ява, медленно прищуривая левый глаз.
- Ага, что? - говорил я, прищуривая правый. - Слушай, - прищурил Ява оба глаза, - а может, Кныш шпион? И это он нашу родину продавал?
- Что-то очень дешево. Двадцать пять рублей за родину?..
- А откуда ты знаешь, что рублей? Может, тысяч, а то и миллионов.
- Ну да? - недоверчиво сказал я.
- Вот тебе и "ну да". Нужно за ним следить.
- Нужно, - согласился я.
И мы начали следить. Регулярно. Почти каждый день.
Однако наши наблюдения пока что никаких результатов не давали. Кныш возился по хозяйству, кормил свиней, чистил коровник, ремонтировал сарай и ничего шпионского, к сожалению, не делал. Честно говоря, мне уже начали надоедать эти наблюдения. И вот я уже дал слово, что лезу на великую китайскую стену в последний раз.
Ничего интересного мы опять не увидели. Кныш копался на огороде. Кнышихи не видно - то ли в хате, то ли совсем нет дома. Поглядев минут пять, мы уже собирались слезать, когда вдруг из хаты вышла Кнышиха и сказала:
- А ну поди-ка глянь на улицу, нет ли кого, и калитку запри. А то ещё увидят эти злыдни...
Мы сразу навострили уши.
Кныш выглянул на улицу, осмотрелся, потом запер калитку и пошёл вместе с Кнышихой в хату.
- Слыхал? Видал? - взволнованно шепнул Ява. Я не знал, что ответить.
- Надо как-то подглядеть, что они будут в хате делать, - заявил Ява. Может, шпионские деньги в наволочку зашивать будут или по рации передавать что-нибудь...
- Давай перелезем через забор, а потом на орех, который возле хаты, с него через окно всё будет видно, - шепчу я.
- Айда.
Мы не стали терять время и через какую-то минуту уже сидели в густых ветках ореха и вглядывались через окно в хату Кнышей. В хате было темновато, и мы не сразу разобрали, что там происходит. Наконец увидели, что Кныш и Кнышиха сидят за столом с ложками в руках и что-то едят. Мы хорошенько присмотрелись и удивлённо глянули друг на друга. Кныши ели... торт. Обыкновенный бисквитный торт с кремовыми и шоколадными розами и вензелями. Ели торт ложками, как кашу.
- Ну всё, продал! - неожиданно прошептал Ява.
- Что продал? - не понял я.
- Родину продал, иуда! Раз торты ложками уминают, значит, всё! - Ява сказал так решительно и убеждённо, словно торт был неоспоримым доказательством Кнышовой измены.
Мы были так взволнованы, что даже не заметили, как Кныш вышел из хаты. Увидели его лишь тогда, когда он уже стоял на крыльце и скручивал цигарку. От неожиданности я вздрогнул, и ветка подо мной треснула. Кныш заметил нас.
- А вы что тут делаете?! Ах вы ворюги! Ах вы щенята! По чужим деревьям лазите, стервецы! Вот я вас сейчас! Я вам ноги из штанов повыдёргиваю за такое дело! А ну слазьте, злодюги!
Он стоял под деревом и так размахивал руками, что казалось, от этого поднялся ветер. Слезть - это означало верную гибель. И мы стали карабкаться вверх.
Кныш продолжал бушевать внизу.
- Дядя, детей любить надо, - вдруг жалобно сказал Ява.
- Да-да, нас надо любить, - поддакнул я, со страхом прислушиваясь, как трещит подо мною ветка.
- Все советские люди любят детей, - продолжал Ява. - Об этом и учительница говорила, и во всех газетах написано.
Кныш совсем рассвирепел:
- Я вас полюблю! Я вас так полюблю, что опухнете! Вы разве дети? Бандиты вы, а не дети! Убивать надо таких детей! И тогда Ява сказал:
- Дядя, а вы знаете, мы вас в Киеве видели. Как вы в парке с каким-то дядей торговались...
И Кныш вдруг умолк. Сразу. Так, как будто бы выключили радио. Потом что-то такое невнятно пробурчал, что мы и не разобрали, и снова умолк. Вид у него был обалделый.
Кнышиха, которая на крики своего мужа вышла из хаты и стояла на крыльце, тоже какое-то время смотрела растерянно. А потом набросилась на Кныша:
- Ну, чего ты прицепился к детям? Чего? Ишь как напугались, бедняжечки, лица на них нет...
- Да я разве что? - уже совсем другим тоном забормотал Кныш. - Я разве бить, я только постращать хотел, чтоб по деревьям не лазили.
- Не бойтесь, мальчики. Слазьте и идите себе, идите, идите, - ласково проговорила Кнышиха.
Нас не надо было долго упрашивать. Вмиг мы слезли с ореха, прошмыгнули мимо Кнышей и выскочили на улицу.
- Ну, что ты скажешь? - спросил Ява.
- Ты смотри! Как он перепугался, когда ты сказал! Умолк, словно язык проглотил. Значит, дело серьёзное.
- А я тебе что говорил!
- И Кнышиха сразу как всё перекрутила, чтоб замять... От змеюка!
- Короче, за ними надо следить - это факт! Надо их разоблачить! Во что бы то ни стало, любой ценой! Не жалея сил! Надо теперь всю жизнь посвятить этому!
Впрочем, полностью посвятить себя разоблачению Кныша мы сейчас, к сожалению, не могли. Через два часа в школу (мы учимся во второй смене), а за уроки мы ещё не садились.
Разом вздохнув, мы поплелись ко мне учить уроки.
ГЛАВА III. "ДЕТИ ЗА САЖЕЙ".
Сегодня контрольный диктант. Галина Сидоровна задала повторить правописание суффиксов. Это и на экзамене будет.
- Провались они пропадом, эти суффиксы, вместе с префиксами и самой грамматикой! И вообще она не нужна! Не всё равно, как писать - грамотно или неграмотно. Лишь бы понятно было, - раздражённо говорит Ява.
Но это всё разговорчики. От них легче не становится. Я раскрываю учебник и начинаю читать:
- "Если основа слова заканчивается на дэ, тэ, зэ, сэ, жэ, то для образования существительных, обозначающих названия людей по их профессии, занятиям, употребляется суффикс "чик", а не "щик". "Щик" во всех остальных случаях. Примеры: переводчик, переплётчик, извозчик, разносчик, перебежчик. Но - обойщик, стекольщик".
Закрываю учебник и говорю Яве:
- А ну повтори!
Ява смотрит в небо и начинает:
- Суффикс "чик", а не "щик", который обозначает профессию, пишется после дэ, тэ... зэ... зэ... - И по глазам видно, что мысли его где-то далеко-далеко, в лесу или на реке, среди шумливых камышей, где плещется рыба и крякает в зарослях дикая утка. - Зэ...зэ... дэ, тэ... зэ.. тьфу! - Ява не выдерживает: А ну давай ты!
Я тоже закатываю глаза и начинаю бубнить:
- Суффикс "чик", а не "щик" пишется, когда основа оканчивается на зэ, дэ, тэ, сэ... сэ... сэ... - Дальше этого почему-то не идёт.