И напоследок. Долгий взгляд на мою промежность, снизу доверху. Поверх трусов. И хотя это не могло быть так же ощутимо, как когда он что-то делал, но, черт побери, на самом деле — было. У меня прямо задрожали бедра от этого взгляда. Со стороны могло показаться, он так раздразнил Софию, что она переутомилась. Он вернулся к игре и снова начал лизать, опять и опять, но все еще поверх чертовых мокрых трусиков. Мне потребовалось все мое самообладание (и немалая доля самосохранения), чтобы не поддаться искушению и не пнуть его в плечо, поэтому я с отчаянием продолжала чувствовать его язык на своем теле. Я приподняла бедра в нетерпеливом приглашении, молча — правда, не совсем изысканно — умоляя его взять ртом больше меня. Все было бесполезно. Он посмотрел на меня, и блеск в его глазах, так же как и выпуклость в паху, означали, что он доволен собой. Скотина.
Я потеряла счет тому, как долго я была на грани отчаяния. Он взялся руками за верх трусиков, и я, исполненная благодарности, поспешно приподнялась, так что он смог стянуть их вниз по ногам и снять. Он отшвырнул их в сторону и снова приник ко мне ртом, но сейчас не для того, чтобы дразнить — он фактически выпил меня, просунув язык внутрь и двигая головой из стороны в сторону, так что его нос терся о клитор, до тех пор, пока я отчаянно не заскулила из-под кляпа. Тогда он взял клитор прямо в рот и начал сосать его, сжимая губами все крепче и крепче, ударяя по нему языком снова и снова, пока долгожданный оргазм не уничтожил меня, в судорогах поднимая над кроватью; мои крики заглушил кляп — так что, вероятно, все сложилось только к лучшему, иначе соседи стали бы волноваться.
Это было сильно. Все событие в целом было сильным. Но расслабляться было рано. Когда мое дыхание начало успокаиваться, он поднялся, разделся и вытащил презерватив из кармана джинсов, прежде чем бросить их на пол к перчаткам и остальной одежде. Ненадолго замерев, пока надевал его, он вернулся на кровать и глубоко протолкнулся внутрь меня, пока я все еще трепетала от последствий оргазма.
Он лег, так что его основной вес приходился на верхнюю часть моего тела, а лицо было близко к моему, и улыбался даже в то время, когда получал удовольствие, медленно двигаясь внутрь и наружу, проталкиваясь так глубоко, что ударял лобком по клитору, и это заставляло стонать меня снова. Каждое движение задевало сосковые зажимы, и это постоянное действие заставляло соски ныть так, что я отвлеклась: смесь боли, наслаждения и того, что я была связана, каким-то образом пригасили мои спонтанные попытки к бунту, оставив только отчаянное желание угодить ему, доставить — хотя, понятно, совершенно другим образом — такое же удовлетворение, какое он только что доставил мне. В этот момент я готова была сделать или вытерпеть все, чего бы он ни захотел от меня, и лучший способ это доказать — продемонстрировать, как маняще поднимаются мои бедра.
Затем Адам потянулся, чтобы развязать кляп. Я сглотнула самую горькую в моей жизни слюну, когда он вынул кляп изо рта, и посмеялась над его извинениями, когда он нечаянно задел волосы, расстегивая пряжку. Он поднял брови, и я мгновенно почувствовала небольшую досаду.
— Извини, мне это показалось смешным. Ты считаешь нормальным истязать соски, а случайно зацепив волосы, приносишь извинения.
— Это извинение не за невежливость, — сказал он, сгребая мои волосы в пучок и откидывая их гораздо сильнее, чем сделал это случайно минутой раньше. Я снова засмеялась, но смех утонул в поцелуе, когда его рот накрыл мой. Я улыбнулась и начала жадно двигаться вперед-назад, но вкус моей слюны на его губах снова заставил меня покраснеть — казалось, цель его жизни была в том, чтобы я постоянно была в смущении и влажная.
В этот момент я готова была сделать или вытерпеть все, чего бы он ни захотел от меня.
После поцелуя он начал трахать меня сильнее, высовываясь медленно, а обратно возвращаясь с такой силой, что мне оставалось только ловить ртом воздух. Через некоторое время он отстранился от меня и посмотрел прямо в глаза. Выражение его лица неожиданно стало мрачным. Балансируя на одной руке, он переместил часть своего веса мне на горло.