Шлюпка причалила, и эти люди вышли на берег. Внезапно один из них вытащил из-за пазухи старинный пистолет, и наставил на нас, мы как по команде подняли руки, Паша бросил палку с мёртвым поросёнком на землю. Ольга спряталась за пальму.
— Кто вы такие, и что вы здесь делаете? – спросил нас один из них, он говорил на ломаном английском.
Язык был немного странный, как будто устаревший, но смысл был понятен.
— Мы туристы с самолёта (при слове самолёт оба матроса как-то странно поморщились), он разбился, а мы сидим на этом острове уже несколько недель.
Я переводил все их слова другу. Оля понимала по-английски, и перевод ей не требовался.
— А, так значит вы не пираты? Хорошо, тогда милости прошу вас на борт, капитан обязательно захочет познакомиться с вами. Но смотрите, без глупостей.
Мы повиновались, погрузили Олин багаж в шлюпку и сели сами, матрос сел рядом и положил пистоль на колени. У меня в голове роилось тысяча вопросов, но свирепый вид его заставил меня передумать, и я оставил их для капитана. Паша тоже недоумевал при виде корабля, но так как он всё равно ничего не понимал по-английски, то молчал, провожая грустным взглядом приютивший нас островок. Девушка держала в руке сумку и смотрела куда-то в сторону.
Мы подплывали всё ближе к кораблю, и я смог хорошо разглядеть его.
— Это же каравелла, я прав?
— Ты неплохо разбираешься в кораблях, служил на флоте?
— Нет, совсем нет, в юности я прочитал много книг по морской тематике.
— Учёный значит, а я вот не умею читать, моя мамаша умерла, когда нам с братом было по пять лет, и мне пришлось промышлять мелкими кражами, чтобы выжить. А потом я поступил на флот, юнгой, - он протянул мне руку, - зови меня Томас Рид.
— Алексей, а этого человека зовут Павел, это Ольга, все мы собратья по несчастью.
Этот суровый матрос оказался ужасным болтуном, подумалось мне. А выглядел, как настоящий сын моря, суровый и широкоплечий.
Паша всё порывался что-то сказать, но так как совсем не знал языка, то только показывал жестами, означающими сигареты.
— Дюжину акул мне в койку! Что этот там лопочет? Он что, совсем разучился говорить?
— Он просит покурить, а языка не знает.
— На, кури! – матрос бросил Паше кисет с табаком и трубку, - смотри только много не забивай, табак крепкий!
Паша дрожащими пальцами развязал кисет, и насыпал табак в трубку. Он выпрямился,с важным видом чиркнул зажигалкой, сделал первую затяжку, и тут же лицо его позеленело и перекосило; он громко закашлялся, перегнулся через борт и тяжело задышал.
— Ну, я же говорил! – оба матроса громко засмеялись.
Оля тоже усмехнулась им в ответ, и похлопала Пашу по спине.
— Жадность, - грех! – сказал тот, что с пистолем, и похлопал друга по спине, - а ты интересный малый, умеешь играть в кости?
Я перевёл его слова. Лицо Павла просияло.
— Да я играю лучше многих!
— Это мы ещё посмотрим! – сказал гребец и сложил вёсла, - приехали!
— Странный корабль, - сказала Оля.
— Держись рядом с нами, - сказал я, - моряки народ суровый, и не любят женщин на борту.
Название корабля хорошо было видно издалека. Красивые золочёные буквы на корме: «Маргарита». Каравеллы использовали для плаваний в открытом океане, вся эпоха великих географических открытий принадлежала им. По сути, это небольшое двухмачтовое судно с косыми парусами, «Каравелла-латина». Позже стали применять и прямое парусное оснащение.
Меня больше удивлял тот факт, что мы вообще увидели такой раритет в море. В нашу эпоху электричества и дизельных двигателей никто не катался на деревянных кораблях таких размеров.
Экипаж состоял из двадцати трёх человек, и все были одеты в старинные костюмы. Видимо какой-то тур для туристов, чтобы деньги зашибать, подумалось мне. Паша же вообще не смотрел по сторонам, его волновало только где можно поесть, и ещё выпить. Нас оставили на палубе, пока матрос зашёл к капитану доложить о прибывших.
Видно было, что матросы занимались своей обычной службой, а не играли никаких ролей, либо играли очень хорошо. Их обветренные лица и сильные руки говорили о тяжёлой работе, какой и была служба на кораблях. Один старательно драил палубу, щедро поливая её солёной морской водой. Другой дежурил на мачте. Они все внимательно смотрели на нас, как будто мы были какой-то местной диковинкой. Олин чемодан поставили на палубу.
Томас вышел и махнул рукой на дверь.
— Вы двое понимаете по нашему? Зайдите к капитану.
***
Мы вошли внутрь, после яркого солнца глаза мои ничего не видели, в них прыгали белые круги. Незнакомый голос сказал нам:
— Садитесь! Милости прошу.