— В этом я ничем помочь не могу, — сказала ему Вера в своей привычной шутливой манере.
— Здесь всего лишь почтамт. Разве что, он примет сумму почтовыми марками?
— Ничего смешного, Вера, — он передал ей конверт. — Это посылка моему брокеру. Внутри — железнодорожная облигация на десять тысяч долларов. Я хочу её зарегистрировать и отправить. Он должен получить её к завтрашнему дню…
— Я не могу обещать, — предупредила его Вера.
— …или хотя бы к утру субботы, не позже. В субботу биржа закрывается раньше, и к полудню деньги должны быть у нас.
Вера оклеила конверт марками и сделала отметку в книге учёта. — Эта облигация может быть передана другому лицу?
— Мой брокер может обналичить её немедленно.
— Опасно посылать такую вещь почтой.
— Поэтому я и хочу её зарегистрировать.
— Так вы говорите, она стоит десять тысяч?
— В точности.
Она посчитала сумму сбора, и он оплатил. Затем Вера обернулась и поместила конверт на свой рабочий стол, в стопку для особых посланий.
— Вы думаете, паника продолжится? — спросил я Уотерса?
— Если да, то в беде окажется вся страна. Может даже начаться депрессия. Банковская сфера этой страны в ужасном состоянии, я же первый это и признаю.
— Надеюсь, вы не правы, — сказал я.
— Я бы тоже очень хотел на это надеяться. — Он положил в карман свой чек и направился к выходу. — Мне нужно срочно вернуться к телефону. Боже, только бы ситуация не ухудшилось за эти полчаса.
Вера стремительно носилась вдоль кассы, сортируя утреннюю почту. — Господи, люди вроде Энсона Уотерса так долго пересчитывают свои деньги, что им становится некогда ими наслаждаться.
— Никогда не видела его таким расстроенным, — призналась Эйприл. — В своём банке он всегда холоден, как айсберг.
— Возможно, мы должны радоваться, что небогаты, — сказал Хьюм Бакстер. Он к этому моменту уже успешно завершил половину работы.
Вера закончила сортировку.
— Ну, теперь я могу вручить вам вашу почту, док. И тебе тоже, Миранда. Всего лишь одно письмо сегодня.
Я взял маленькую стопку, что она протянула мне, и просмотрел её. Там не было ничего значительного, лишь пара счетов и извещение, что мне должен позвонить новый продавец одной из фармацевтических фирм. — И вот ещё, — сказала Вера и протянула мне номер еженедельного медицинского журнала, на который я был подписан. Мои родители подарили мне эту подписку в день моего выпуска, и я сохранил её до сих пор.
Эйприл, Миранда и я собрались было наконец уходить, когда дверь распахнулась и в проёме показалась массивная фигура шерифа Ленса с громадной картонной коробкой, перевязанной бечёвкой. — Доброе утро, — приветствовал он нас и направился к кассе. — Розовый? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Да, розовый! — отбрила его Вера. — Хватит пустой болтовни на сегодня, шериф! Говори, что тебе надо, и проваливай!
— Я должен отправить эту коробку в Вашингтон, — сказал он мягко. — Там вещественное доказательство — бутылки для дела о самогоноварении.
Вера приподняла среднюю секцию и открыла проход.
— Заноси его сюда, — приказала она. — Я не собираюсь таскать тяжёлые ящики.
Он поступил, как ему велели, и поместил коробку прямо на её рабочий стол. — Так хорошо?
— Не на мой стол, идиот! — Её голос звучал так резко, что шериф Ленс сдёрнул коробку со стола и отступил на несколько шагов, чуть не поскользнувшись на одной из испачканных в краске тряпок Хьюма Бакстера. Вера вздохнула и сказала: — Прости меня. Положи ящик на эту дальнюю полку, шериф.
Он последовал её инструкциям и опустил коробку на полку возле ячеек. — Прости, что обидел тебя, Вера. Мне просто нужно делать свою работу.
— Я слишком нервная этим утром, — признала она. — Открываю новое место, и работы полно.
— Всё в порядке, Вера, — сказал шериф с необычным для себя спокойствием и сочувствием. — Я понимаю.
— Я закончил! — объявил Хьюм Бакстер, собирая с пола тряпки. — Лучше не подходите близко к стене, пока она не высохнет. — Он нагнулся, чтобы подкрасить пропущенное им место у самого пола возле кассы; тем временем Вера осматривала результаты его работы.
— Отлично выполнено, Хьюм, и гораздо быстрее, чем я бы это смогла сделать. Сколько должно тебе государство за это?
— Вряд ли больше пяти долларов, Вера. Я пробыл здесь меньше часа.