— Каким образом ему удалось так быстро это выяснить? — засомневался в правильности скоропалительных выводов эксперта Плечов.
— Не знаю, — красноречиво подернув плечами, признался Алексей. — Он просто соскреб краску с заглавных букв на твердой обложке и попробовал ее на вкус.
— Чертовщина какая-то, — не сдержался сексот.
— Мы… Я принял решение передать документ в его лабораторию для более тщательного исследования. Через три дня профессор обещает предоставить неоспоримые доказательства подделки.
— Что ж, будем ждать… Валяй далее, — прошипел Ярослав.
— Валяю, — улыбнулся Копытцев так, как это умел лишь он один: широко, искренне, лучезарно, солнечно. — Твой университетский друг…
— Альметьев?
— Так точно… Он оказался, по сути, нашим коллегой — диверсантом ОМСБОНа…
— Чего?
— Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР, созданной при штабе партизанского движения. В ее состав вошли многие выдающиеся советские спортсмены…
— Например?
— Зачем тебе?
— Может, знаю кого…
— Чемпионы СССР по боксу Щербаков и Королев, по лыжному спорту — Кулакова, по легкой атлетике — братья Знаменские, по тяжелой — Шатов. Под общим руководством старшего майора Судоплатова.
— Опачки! Какие имена! — восторженно вырвалось у Плечова.
— А также целый батальон коминтерновцев, — проигнорировал его не в меру бурное ликование Копытцев, — костяк которого составили бойцы интернациональных бригад, сражавшиеся с фашизмом еще в Испании: болгары, немцы, австрийцы, чехи…
— Хорошенькое дельце!
— Одобряешь?
— Еще бы! С такими ребятами я сам пошел бы в огонь и в воду.
— Кстати, из нашей альма-матер…
— Имеешь в виду МГУ?
— А то что же еще! Там тоже немало народа обреталось…
— Назовите пофамильно, пожалуйста!
— Валера Москаленко с геолого-почвенного факультета.
— Не знаю такого. Каким спортом он занимался?
— Не самбо.
— Понятное дело!
— В нашей стране сей вид спорта не очень развит, но до войны он был представлен на зимних олимпийских играх в качестве демонстрационного. На Западе это называется состязания или, если хочешь, гонки военных патрулей. Когда спортсмены-лыжники соревнуются не только в скорости, но и в меткости стрельбы.
— Извращение какое-то…
— Однако я продолжу с твоего разрешения…
— Давай!
— Женя Ануфриев[1] с философского…
— Тоже не помню, — горестно вздохнул Яра. — Может, с головой что-то не так? Раньше проблем с памятью у меня не наблюдалось…
— В сорок первом он только закончил школу и стал посещать рабфак. А вот сдать вступительные экзамены не успел: отправился добровольцем на фронт, — пояснил Алексей.
— Теперь ясно.
— Между прочим, твой друг успел отличиться. В бою под деревней Хлуднево, где 27 наших ребят осуществили героическую атаку на моторизованную колонну врага из нескольких танков и четырех сотен пехотинцев. За это по горячим следам был удостоен ордена Красного Знамени, — торжественным тоном объявил Алексей.
— Вот видишь. Не зря я за него ручался! — обрадовался Ярослав.
— Согласен. В том бою Николай был тяжело ранен в ногу, но ампутировать конечность не позволил и, как ни странно, выкарабкался. Сейчас снова просится на фронт, подает один рапорт за другим.
— Ничего, если я приглашу его в гости?
— Ничего. Когда ты собираешься это сделать?
— Не далее, как завтра. В такое же время.
— Надеюсь, что и я найду возможность присоединиться к вам, — хитро прищурившись, прошептал комиссар, поднимаясь с оставшегося в наследство от Фролушкина широкого старинного кресла, наконец-то нашедшего свое постоянное место в углу кухни (бедная Ольга долго мучалась, не зная, куда его приткнуть). После чего как бы невзначай добавил: — Ну, какие выводы из сегодняшней беседы ты сделал?
— Кто-то следит за каждым моим шагом в Москве, — задумчиво бросил Плечов, вставая с обычной, но очень любимой табуретки собственной работы ("два дня строгал!"). — И это наверняка связано с предстоящим делом, о сути которого мне неизвестно ровным счетом ничего.
— Не греши, братец. Намеки таки были.
— А… Какой-то сумасшедший профессор…
— Мыльников, — уточнил Копытцев.
— Русская Скандинавия, плодородные земли за полярным кругом. В общем, опять одна сплошная Ги-перборейщина.
1
Упомянутый Евгений Александрович Ануфриев позже вырастет в знаменитого советского философа, заслуженного деятеля науки РСФСР, заслуженного профессора Московского университета. —