Войдя внутрь замка через парадный вход, я поразилась размерами помещения, в котором мы оказались, похоже, оно играло здесь роль прихожей. Пока я с удивлением и восхищением рассматривала убранство комнаты, откуда то появилась девушка, и что в первую очередь бросилось мне в глаза — её ушки были целы. Одета она была опрятно и даже со вкусом. Выслушав от мужчины какие-то распоряжения и обменявшись парой фраз с хозяином замка, видимо получив от блондина некоторые пояснения ответила:
— Эйн, Лейн, — при этом сделав лишь легкий кивок головой, наверняка в чем-то соглашаясь с моим владельцем. И только после этого удостоила своим сдержанным вниманием меня. В её взгляде сквозил неподдельный интерес, но она смотрела без неприязни. Она мне очень понравилась уже тем, что первая из встреченных мной до этого иномирян даже не попыталась меня пощупать.
— Кхарм, унайн, — обращаясь ко мне, она поманила жестом, предлагающим направляться за ней.
И я пошла следом за девушкой, продолжая вертеть головой и дивиться пересекаемыми нами комнатами. Я смогла понять, что мы оказались где-то в хозяйственной части замка, когда помещения резко стали меньше и материалы отделки заметно дешевле, каменные стены были просто обиты деревом. Проходя мимо кухни и уловив божественные ароматы еды, доносившиеся оттуда, я невольно притормозила и, принюхиваясь, начала активно сглатывать обильно выделившуюся слюну, а желудок предательски заурчал. Мне вспомнилась утренняя каша, которую съесть более пары ложек, мне так и не удалось.
От сопровождавшей меня девушки не укрылась моя реакция. Но она лишь понимающе улыбнулась и продолжила вести меня, как оказалось, к винтовой лестнице, расположенной внутри самой высокой башни в замке, и поднимающейся до самого её верха, навскидку не менее чем на пять этажей. Каждые пол оборота лестницы, мы проходили располагающиеся в стороне площадки, на которых были двери, видимо, ведущие в какие-то комнаты.
На одном из таких этажей под номером восемь мы и остановились, девушка открыла дверь и жестом предложила войти. Когда я оказалась внутри, то чуть не расплакалась от радости — это была комната по размерам вполне соответствующая очень маленькой однокомнатной квартире в нашем мире с одним, но большим окном и печкой-камином. Здесь имелась односпальная кровать, шкаф и отдельная вешалка, а так же стул и небольшой столик возле окна. На мои глаза самопроизвольно навернулись слезы благодарности, и какого-то тянущего душу облегчения, даже щемящей радости. Ведь я пока сюда шла уже готовилась к худшему, что всю оставшуюся жизнь проведу в клетке, подвале или будке, словно дворовая собака.
Я повернулась к сопровождавшей меня девушке и со слезами на глазах, но счастливой улыбкой на губах, однако всё же до конца не веря в свое счастье спросила:
— Это правда, моя комната? — но осознала, что она меня всё равно не понимает. Да и зачем ей меня сюда приводить, если не для заселения, комната была пустой, но чистой, — Спасибо! — а затем и вовсе, расчувствовавшись, поддалась эмоциям и бросилась сама её обнимать. — Спасибо, — уже чуть тише повторила я и, взяв себя в руки, отстранилась.
Девушка была обескуражена моим поступком, но, когда я её отпустила, постаралась вернуть себе сдержанный, но при этом добродушный вид, и поправила своё платье. Но от меня не укрылось, что иномирянка растрогана моей реакцией. Дальше уже не смотря в мою сторону, она показала, что за единственной дверью, расположенной внутри комнаты находится щель в полу, которая, скорее всего, выполняла здесь роль туалета. Так же в комнатке имелась небольшая ёмкость с водой и краником, вымыться здесь, конечно, нереально, а вот для того, чтобы умыться достаточно. Потом она вынула из шкафа и поставила на стол подсвечник на три свечи.
И уже выходя из комнаты, она что-то у меня спросила, но мой не понимающий взгляд, похоже, стал для неё ответом, и лишь мотнув головой, покинула помещение, оставив меня в одиночестве. Поняв что, похоже, я действительно теперь буду жить здесь, с наслаждением рухнула на кровать и уснула, обняв подушку.
Глава 5
Не знаю, сколько прошло времени, но проснулась я от того, что дверь моей комнаты открыли. От этого неожиданного звука я содрогнулась и, подскочив на кровати, села, испуганно уставившись на дверь. В проёме стоял парень — подросток лет четырнадцати. В руках он держал поднос, на котором находилась глубокая чеплашка с чем-то горячим и просто восхитительно пахнущим. А ещё стакан какого-то белого напитка, похожего на молоко, хотя, возможно, это оно и было. Даже печёный пирожок соблазнительно лежал на небольшой тарелке рядом. Юноша аккуратно поставил поднос на единственный в комнате столик и, отойдя чуть в сторону, начал с интересом за мной наблюдать.
Первым инстинктом было быстрее броситься к еде, забыв о приличиях, но я себя вовремя остановила. Подставила к столу стул, и сев на него, медленно начала есть нечто напоминающее густой суп, он оказался довольно вкусным, хоть и отличался от привычного странным для меня привкусом. Горячий зелёный и немного тягучий бульон обжигал и затем разливался внутри приятной теплотой, попавшийся в ложку кусок мяса практически таял во рту. Пирожок, похоже, оказался с рыбой, или чем-то сильно на неё смахивающим. Я действительно наслаждалась едой, кажется, как ещё никогда в своей жизни, даже забыв на время про стоявшего позади меня подростка, пристально смотрящего за мной. К сожалению, съесть я смогла значительно меньше, чем хотелось бы глазами, ограничившись лишь половиной из того, что было на подносе. Вообще-то это совершенно не удивительно, ведь я впервые нормально ела с момента завтрака с родителями в Египте. Это воспоминание больно кольнуло внутри. Но я не позволила беспокойству взять верх: «Пока не время, подумаю об этом потом».
За окном тем временем начало смеркаться, и я вдруг осознала, что зажечь свечи мне нечем. Вспомнив про парня, я взяла канделябр и с добродушной улыбкой постаралась спросить, показывая ему жестами: «Как эти свечи зажечь?». Юный обитатель замка сначала задумчиво, а потом, еле сдерживая смех, наблюдал за моими кривляньями, но, к моему счастью, понял, что я от него хотела. Как оказалось, в сердцевину подсвечника был воткнут штырь, покрытый каким-то странным веществом, и при небольшом трении этого материала об фитиль свечки, происходило возгорание последнего. После того, как с этим разобрались, подросток собрался забрать поднос со всем на нём оставшимся, но я не дала ему этого сделать, попросив жестами оставить. Надеялась, что позже всё же смогу доесть, хотя бы пирожок с молоком. Он ничего не сказал, лишь пожал плечами и скрылся за дверью.
С улицы подул прохладный ветер, и я озаботилась новым вопросом: «Как закрыть окно?» Но после недолгих поисков нашла элементарный деревенский способ — ставни. И вот теперь, поев и оставшись одна в уютной комнатке, попыталась сама себя подбодрить:
— Ну, что ж… Не так уж всё плохо, — и даже попробовала улыбнуться своему размытому в железном отполированном подносе отражению, но вышло это плохо. У меня больше не было для всего происходящего успокоительных оправданий.
«Я действительно сейчас не на Земле! И смогу ли когда-нибудь вернуться домой? — Неизвестно…» Но полностью погрузиться в свои глубокие раздумья, лёжа на кровати и смотря на то, как тлеют свечи в подсвечнике, я не смогла. В дверь тихонько постучали.
Встала и, взяв переносной свет, я направилась к двери, но пока выполняла все эти действия, стук повторился вновь. За дверью обнаружился мальчишка — уменьшенная копия того, который до этого приносил мне еду. «Они братья…» — промелькнула в мыслях неуверенная догадка. Он с любопытством смотрел на меня и, смущённо улыбаясь, поманил за собой.
Я вышла в коридор и застыла в нерешительности, а потом, всё же взяв себя в руки, постаралась рассудить рационально: «Да чего мне теперь здесь бояться? Тем более в этом замке со мной происходило пока только хорошее. И этот ребёнок мне явно ни чем не может угрожать». Он ещё раз повернулся ко мне и, лишь убедившись, что я, больше ни минуты не сомневаясь, поспешно следую за ним, скрылся за поворотом.