- Я не знаю, что случилось, но это правда.
Молчание стало в тягость.
- Хозяйка, ответь мне. Ты меня слышишь?
Но сколько бы я не ждала, она так ничего и не сказала. Хотя всхлипы, кряхтения, сопения, вздохи, иногда скулящий плач раздавались до самого утра.
Не она, не я не выспались. А когда я спустилась в гостиную, Гмал уже меня ждал. Он знал, что люди, с которыми я приехала, через несколько минут тронутся в путь и думал, что я тоже. Но перед отъездом просил меня зайти к нему на разговор.
Лисса кормила гостей в пристрое. Потом они все вышли на улицу, погрузили вещи, попрощались с приютившими их хозяевами и отправились к своему транспорту, ждущему возле дороги. Оба владельца дома махали им с крыльца и желали удачи.
Я подождала, пока люди выйдут за калитку, и тоже вышла на улицу. Пожилая семейная пара тепло попрощалась и со мной и напомнила, что мне бы поторопиться, чтобы нагнать своих. Я поблагодарила их за гостеприимство и поплелась к выходу.
Но застыла у калитки, когда увидела хозяйку. Она стояла ко мне спиной, садилась в машину последней и выглядела словно мертвая, безвольная кукла. Но мой взгляд она почувствовала и обернулась. Её заплаканные глаза расширились то ли от испуга, то ли от удивления.
- Вернись, Ивэй, - тихо сказала она, глядя на меня.
Здесь-то настала моя очередь молчать.
- Вернись, Ивэй, - послышалось снова. Тут я заметила, что её губы не шевелятся. Она посылала мне свои мысли, будто проверяла, правда ли то, что я ей сказала.
- Вернись, Ивэй, - послала она мысль последний раз.
А я не знала, что ответить. Не шевелилась. Она отвернулась, села в машину, и они уехали.
Всё. Я навсегда останусь в человеческом облике. Никогда не буду собой. Пустота в душе стала частью меня.
Я осторожно вернулась в особняк. Лисса сметала пыль в гостиной, когда я вошла. Она обернулась на непрошеную гостью. Наконец-то мы остались одни, ей нет смысла больше вести себя тактично. Поэтому человеческая женщина вылила на меня всё, что копила в сердце эти дни. Она назвала меня самозванкой, нахлебницей, разлучницей, кем-то ещё. Наверное, тот язык, на котором общалась семья Гмала, оказался ей не родной, отчего я понимала только смысл её слов, но не сами слова.
Внезапно появился Гмал. Он взял меня за руку, грозно посмотрел на горничную, строго велел ей замолчать и убираться вон. Она в гневе швырнула свою метелку в угол, злобно что-то прокричала и поспешила удалиться.
- Не слушай её, Ивэй, - обернулся Гмал. - Идём со мной.
Мы пришли в его комнату, которая, по сравнению с домом, выглядела не так шикарно: маленькая, заставленная, тесная, но ему, видно, хватало. Он усадил меня на кресло, сам сел рядом на табурет и сказал:
- Вчера пришла повестка. Я ухожу в армию, Ивэй.
- Понятно, - проговорила я после недолгой паузы.
- Ты можешь жить здесь, если хочешь. Можешь у себя дома. Я в любом случае вернусь к тебе.
Этого еще не хватало!
- Гмал, постой! Ты ко мне не вернешься...
- Вернусь!
- Ты не понял. Ваша горничная права. Я не та, за кого себя выдаю.
- Мне всё равно, кто ты. Я люблю тебя.
- Поверь, будет не всё равно, когда узнаешь.
Он оказался к этому не готов.
- Почему ты не хочешь быть со мной?
- Я не смогу быть с тобой, даже если захочу. Понимаешь, мы совсем разные...
- Разные?! Ивэй, у нас столько общих интересов, ты сама видела!
- Дело в происхождении, а не в интересах. Ты видишь девушку, когда смотришь на меня, а я...
- Ты самая красивая девушка на свете. Я хочу жениться на тебе.
Видимо, это сложно.
- Ты не сможешь. Я девушка снаружи, но внутри у меня душа животного... Я не могу любить, как ты... Ненастоящая я, понимаешь?!
- О чём ты? - он слегка смутился.
Что делать? Знаю! То, чего хотела от меня хозяйка...
- Прости меня! - я подскочила и побежала к двери, с обратной стороны которой на пол свалилась Лисса. Подслушивала!
Подоспел Гмал. Между ними опять завязался спор. Горничная снова ругала меня, а потом и вовсе сказала пару слов, обратившись ко мне персонально. Как они мне надоели! Все!