– Вам пора, – послышался голос мальчика.
Женщина открыла глаза. Она лежала на животе, укрытая снегом. Над ней по-прежнему выла буря. От холода жгло щеки и уши, а снег заползал за шиворот. Она встала и, отряхнувшись, побрела вперед. Она больше не оглядывалась на свои следы и не смотрела вдаль в поисках ориентира, а просто шла. Опущенный под ноги взгляд был не здесь, где-то далеко, далеко от сейчас, в котором так много было потеряно. Она шла очень долго, пока посреди заснеженной пустыни не появился оазис с торчащими из снега маленькими деревцами, покосившимся забором, за которым в тумане виднелся небольшой домик. Скрипнув калиткой, женщина прошла через двор и вошла в дом. Дверь оказалась открытой, дом явно был заброшенный. Она отворила ставни. Бледный свет проник в комнату и уныло коснулся накрытой простынями мебели, и почти не дошел до углов, серых и покрытых паутиной. Мама прошла по комнате и, увидев мелькнувшее в зеркале свое отражение, остановилась. Она подошла ближе и пристально посмотрела себе в глаза. Полный безразличия взгляд сменился на гневный. Ей даже показалось, что отражение надменно ухмыльнулось.
– Теперь ты довольна? – произнесло вдруг оно. – Можешь заниматься собой, или чем еще захочешь. Это ведь то, о чем ты всегда мечтала.
– Я никогда об этом не мечтала, я не хотела потерять ее, – ответила мама.
– Кому ты это рассказываешь, ты только и думала, что только о себе. Тебе всегда все мешали.
– Какое тебе до меня дела?
– Никому до тебя теперь нет дела. Ты старая и никому не нужная дурра.
– Говори что хочешь, – ответила мать.
Она пыталась делать вид, будто никак не реагирует на обидные слова, но было больнее от того, что она чувствовала, что это правда.
– Это все ложь, – вскричала она. – Тебя нет, и не может быть, ты не существуешь.
– Так же как и ты, – эхом ответило отражение.
Женщина схватила стоящую на столике вазу, и бросила в зеркало. Разлетелись осколки. Она пристально посмотрела в разбитое зеркало. В сотнях частиц и трещин блеснула ухмылка. И тут же померкла. Уголки рта медленно поползли вниз. Опустились брови, став тяжелее и мягче. Лицо осунулось и покрылось мелкой рябью морщин. Кожа стала дряблой и старой. Женщина посмотрела на свои руки, высохшие, с тонкими пальцами. Ее волосы потускнели, стали серыми и безжизненными. Словно тень, она стояла и смотрела на себя. Страх, боль, отчаяние – все это промелькнуло и ушло. Остались лишь усталость и безразличие. Она тихонько отошла от зеркала, шаркая слабыми ногами, дошла до кресла в углу комнаты, и медленно опустившись в него, закрыла полные слез глаза.
13
Таисия проснулась от резкого запаха мандаринов. Она вдохнула его полной грудью и, открыв глаза увидела Вениамина с корзиной полной фруктов.
– Вставай, соня, все пропустишь, – сказал Вениамин.
– Что пропущу? Откуда это?
– Сколько вопросов, полегче. Это корзина мандаринов или мандариновая корзина, как тебе больше нравится.
– Откуда она у тебя?
– А вот это уже другой вопрос, более интересный, – он поставил корзину и, взяв один фрукт, стал быстро счищать с него шкурку.
– Ну, Веня, не томи, – взмолила девочка и толкнула его в плечо.
– Я не могу тебе об этом рассказать, – сказал он, откусив мандарин. – Это надо видеть. Идем.
– Они прошли мимо водопадов, в которых, лениво подставив свои головы под воду, охлаждались жирафы и, пройдя через небольшой лесок, вышли на поляну. На ней, в зеленом цвету сочных листьев, ютились мандарины. Словно ягоды клубники, они укрывались небольшими лепестками, но из-за своего большого размера торчали со всех сторон. Таисия удивленно смотрела на вдаль уходящее оранжевое поле. Казалось, она уже ничему не могла удивиться, но это было невероятно красиво.
– Откуда здесь это поле?
– Ну, ты сегодня прям сыпешь вопросами. Задавай их себе. Я здесь не причем. У меня на такое воображения не хватит.
– Я тоже, вроде бы.
– Ну и славно. Ничего больше думать. Надо наслаждаться.
Сказав это, Вениамин упал взад себя прямо на ковер из мандарин. Издав глухой мягкий звук, мандарины лопнули под ним. При этом они впрыснули в воздух новую порцию сладкого аромата. Таисия последовала его примеру и упала рядом. Они лежали и смотрели, как над ними поднялось оранжевое облако.