— Я восхищен!.. Да, правда, я восхищен!.. Ага! Вы были в Кубо!.. Да, верно, я его убил… Вашего брата Джорджа… Красавчика Джорджа, которым так гордилось семейство Бакстонов!.. Я убил его два раза… Сначала душу… Потом тело… И теперь я держу здесь вас, вас обоих!.. В моей власти, под сапогом!.. Вы мои!.. Я могу сделать с вами что угодно!..
Его слова, вылетавшие из стиснутого горла, едва можно было понять. Он заикался, пьяный от радости, возбужденный, торжествующий.
— Подумать только… я поймал одного… И вот другая сама является ко мне!.. Это слишком смешно!..
Он шагнул вперед, но ни Жанна, ни Льюис не могли сделать ни одного движения. Он наклонился к ним:
— Вы думаете, что знаете очень много? Вы ничего не знаете!.. Но я вам расскажу… Все!.. И с удовольствием!.. Ага! Он меня выгнал, ваш отец!.. Пусть теперь порадуется!.. Мне недостает только одного… Я хочу, чтобы он знал… перед смертью… чья рука наносила ему удары… Эта рука… Вот она!.. Моя!..
Он еще приблизился. Он почти касался брата и сестры, которых ужасал этот приступ бешеной злобы.
— Ага! Меня выгнали… Разве мне нужны были эти жалкие деньги, которые мне предложили?.. Мне надо было золото, много золота, горы золота!.. И я его добыл… мешками… грудами… без вас… один!.. Как?.. Люди вашего сорта называют это преступлениями… Я грабил!.. Убивал!.. Всё!.. Все преступления!.. Но золото для меня — не всё… Была еще ненависть… к вам, к почтенной фамилии Гленоров!.. Вот зачем я явился в Африку… Я бродил вокруг отряда Джорджа Бакстона… Я явился к нему… разыграл комедию… сожаление… раскаяние… угрызение… Я лгал… лицемерил… Военная хитрость!.. Дурак попался!.. Раскрыл мне объятия… Я разделил с ним палатку… стол… Ха-ха! Я воспользовался его глупым доверием… Немножко порошка в пищу каждый день… Какого порошка?.. Не все ли равно?.. Опиум… гашиш… Это мое дело… Ищите Джорджа Бакстона!.. Ребенок, бессильный ребенок!..
Начальник?.. Я!.. И тогда какие подвиги!.. Все газеты кричат о них… Джордж Бакстон — сумасшедший…-Джордж Бакстон — убийца… Джордж Бакстон — предатель… Только об этом и было слышно!.. Как я потом смеялся, читая эти громкие слова!.. Но дальше… Пришли солдаты… Джордж Бакстон мертв… Хорошо!.. Обесчещен… Еще лучше!.. Я убил его, чтобы он молчал…
Тогда я пришел сюда и основал этот город. Неплохо для того, кто был с позором выгнан? Здесь я начальник… господин… король… император… Я приказываю, мне повинуются… Но радость моя была неполной… У старика еще остались сын и дочь… С этим надо было покончить!.. Сначала сын… Однажды, когда мне надо было денег, я взял у него… и его самого в придачу!.. Ха-ха! Сын оглушен… сын упакован, как окорок!.. Сын в ящике… И в путь!.. Поезда, пароходы, планеры, в путь!.. Сюда… Ко мне… В мою империю… И я его убью… Как того… Но не так быстро… Медленно… День за днем… А в это время… там… в Англии… Отец… Ох!.. Лорд!.. Богач!.. Отец думает, что его сын удрал… с кассой!.. Неплохо подстроено, прокляни меня боже!..
Остается дочка… моя сестра… Ха-ха! Моя сестра!.. Теперь ее очередь… Но куда она девалась?.. Искал… Черт! Она сама является!.. Вот так удача!.. Еще малость — и я бы на ней женился! Можно хохотать до упаду!.. Моя жена?.. Ну уж нет!.. Жена последнего из моихрабов!..
Что же ему осталось?.. Старому лорду? При его знатности и богатстве?.. Два сына?.. Один — предатель, другой — вор… Дочь?.. Исчезла… И он — один!.. Совсем один!.. Со своими старомодными идеями… И она кончилась — порода Гленоров!.. Я отомстил, я хорошо отомстил!
Эти ужасные проклятия окончились звериным ревом. Вильям Ферней остановился без голоса, задыхаясь от ярости. Он протягивал к своим жертвам скрюченные руки, жаждущие впиться в ненавистное тело. Это уже не было разумное существо: это был безумец, освирепевшее дикое животное.
Опасаясь больше за него, чем за самих себя, Жанна и Льюис Бакстон смотрели на безумца с ужасом. Как могла таиться в людской душе такая неукротимая ненависть?!
— На этот вечер, — заключило чудовище, переводя дыхание, — я вас оставлю вместе, это вас позабавит. Но завтра…
Шум взрыва, который был, очевидно, ужасным, если мог достигнуть каземата, покрыл голос Вильяма Фернея. Он сразу остановился, удивленный, встревоженный, прислушиваясь…
За взрывом последовала глубокая тишина, потом послышались крики, отдаленное завывание, шум бешеной толпы, к которому примешивались редкие ружейные и револьверные выстрелы…
Вильям Ферней больше не думал ни о Жанне, ни о Льюисе Бакстон. Он прислушивался, стараясь отгадать, что означает это смятение.
Внезапно ворвался человек из Черной стражи, стоявший на карауле возле тюрьмы.
— Господин! — закричал он в ужасе. — Город в огне!..
Вильям Ферней громко выкрикнул проклятие и, отбросив одним толчком Жанну и Льюиса Бакстон, преграждавших путь, устремился в коридор и исчез.
Развязка была так неожиданна, что брат и сестра ничего не могли понять. В своей растерянности они едва услышали взрывы и крики, освободившие их от палача. Они остались одни, вначале даже не замечая этого и крепко обнимая друг друга. Подавленные жестокой сценой, истомленные долгими страданиями, угнетенные мыслью о старике, который умирал в отчаянии и стыде, они зарыдали.
КРОВАВАЯ НОЧЬ
Потрясенные только что пережитой ими ужасной сценой, забыв все, что не имело прямого отношения к их горю, Жанна и Льюис долго стояли обнявшись. Потом понемногу слезы их высохли, и, глубоко вздохнув и отодвинувшись друг от друга, они вспомнили о существовании внешнего мира.
Первое, что их поразило, несмотря на недалекий смутный шум, это — ощущение тревожной тишины. В коридоре, ярко освещенном электричеством, гробовое молчание. Дворец казался мертвым. Снаружи, напротив, крики, ружейные выстрелы, смятение увеличивались с минуты на минуту. Они прислушивались к этому необъяснимому шуму, и Жанна вдруг поняла его значение.
— Можешь ты идти? — обернулась она к брату.
— Попытаюсь.
— Идем!
Плачевная группа — девушка, поддерживающая мужчину, истощенного четырьмя месяцами мучений, — вышла из каземата. Они прошли по коридору и проникли в вестибюль, где дежурил тюремщик. Вестибюль был пуст: негр исчез.
С трудом поднимались они от площадки к площадке. Ключом, похищенным у Вильяма Фернея, Жанна открыла дверь и оказалась вместе с Льюисом в той же комнате, где незадолго перед этим оставила в пьяном сне страшного безумца, еще не зная, что он ее брат.
Как и вестибюль, комната была пуста. Ничто не изменилось с тех пор, как она оттуда вышла. Кресло Вильяма Фернея еще было придвинуто к столу, уставленному бутылками и стаканами, и девять стульев стояли полукругом около него. Жанна усадила брата, ноги которого подгибались, и только тогда почувствовала странность положения. Что значит это безлюдье и эта тишина? Куда девался их палач? Повинуясь внезапному побуждению, она осмелилась оставить брата и дерзко отправилась осматривать дворец.
Она начала с первого этажа, не пропуская ни одного уголка. Проходя перед наружной дверью, она заметила, что та была заботливо закрыта. Она никого не нашла в первом этаже; но все его внутренние двери, широко распахнутые, доказывали, что обитатели дворца бежали сломя голову. С возрастающим удивлением она прошла остальные три этажа и также нашла их пустыми. Невероятно, но дворец был покинут.
Три верхних этажа пройдены, оставались лишь центральная башня и терраса, над которой она возвышалась. У подножия лестницы, ведущей на террасу, Жанна остановилась на мгновение и стала медленно по ней подниматься.
Нет, дворец не был покинут, как подумала Жанна. Когда она поднялась по лестнице, до нее снаружи донесся шум голосов. Она прошла последние пролеты и осторожно, защищенная тенью, осмотрела террасу, освещенную лучами заводских прожекторов.
Все население дворца собралось тут. С дрожью ужаса Жанна узнала Вильяма Фернея. Она различила также советников, которых видела два часа назад, нескольких людей из Черной стражи и дворцовых прислужников-негров.
Наклонившись над парапетом, они что-то показывали друг другу вдали, обмениваясь больше криками, чем словами, и возбужденно жестикулируя. .Что так волновало их?