Ничего не понимая, Карик посмотрел по сторонам и тут он увидел, что комната как-то странно растягивается и вверх и вниз.
— Что это? — закричал Карик.
Стены, пол и потолок растягивались, как меха огромной гармошки.
Люстра мчалась вместе с потолком вверх. Пол стремительно уходил вниз.
Прошло не более минуты, но комнату уже нельзя было узнать.
Высоко над головой покачивалась люстра, похожая на огромный стеклянный стратостат.
Глубоко внизу поблескивал желтый пол. На полу, точно кожаные горы, стояли черные кресла, а белый халат профессора лежал, как вечные снега, покрывающие вершины гор.
Вместо книжных шкафов поднимались небоскребы из стекла и коричневых балок.
— Карик, что это? — сказала Валя.
Тут только Карик заметил Валю. Она стояла возле него, перепуганная, тоже без сандалий и без трусиков.
— Карик, что же это?
Но не успел Карик ей ответить, как рядом что-то зашумело, застучало. Густые тучи пыли поднялись над подоконником. Валя вцепилась Карику в плечо. В ту же минуту дунул ветер. Пыль взлетела вверх и медленно рассеялась.
— Ай! — крикнула Валя.
На том месте, где только что была стрекоза, шевелилось толстое и длинное коленчатое тело с огромным крюком на конце.
Покрытое бирюзово-голубыми пятнами коричневое тело судорожно сжималось. Четыре огромных прозрачных крыла, покрытые густой сетью жилок, дрожали в воздухе. Чудовищная голова беспомощно билась о подоконник.
— Ка-арик! — прошептала Валя.
— Ш-ш-ш!
Осторожно ступая, Карик пошел по подоконнику, но, сделав несколько шагов, испуганно остановился.
Он стоял на краю пропасти.
Ему показалось, что он смотрит вниз с высоты Исаакиевского собора.
И тогда Карик понял, что случилось. Он вернулся к Вале, взял ее за руку и, заикаясь от ужаса, сказал:
— Это… это, наверное, была вода для кроликов… Значит, опыт профессора удался… Только уменьшились не кролики, а мы с тобой.
Валя, видно, ничего не поняла.
— А это что такое? — спросила она, указывая на чудовище, которое лежало рядом на подоконнике.
— Это? Стрекоза.
— Такая громадная?
— Совсем она не громадная, — уныло сказал Карик, — она такая же, как была. Зато мы с тобой стали крошечные, вроде блохи…
— Вот интересно-то! — обрадовалась почему-то Валя.
— Дура! — рассердился Карик, — ничего интересного нет… Посадят нас теперь в банку и будут рассматривать через микроскоп…
— А по-моему, — сказала Валя, — рассматривать не будут! Иван Гермогенович придет и опять сделает нас большими.
— Да-а, большими! Он даже не заметит нас!
— А мы закричим!
— Не услышит! Голос у нас теперь, наверное, как у комара. Только мы сами этого не замечаем. Смахнут нас тряпкой с подоконника и растопчут ногами, вот и все.
— Кто смахнет?
— Да сам же Иван Гермогенович.
— Смахнет тряпкой?
— Ну-да! Станет пыль вытирать и смахнет! С пылью.
— А мы… А мы… А мы… Слушай, Карик, я придумала… Мы… сядем на стрекозу. Иван Гермогенович увидит дохлую стрекозу и, конечно, положит к себе на стол, а мы тогда заберемся к нему под микроскоп, и он нас увидит… Конечно, увидит! И сделает нас опять большими…
Схватив Карика за руку, она побежала к стрекозе.
— Садись!
Помогая друг другу, ребята проворно вскарабкались на стрекозу, но лишь только они уселись на ней, как стрекоза снова зашевелилась, застучала прозрачными крыльями, тяжело заворочалась, запыхтела, точно машина.
Ребята почувствовали, как под ними начало выгибаться сильное, мускулистое тело. Стрекоза, видно, пыталась освободиться от неприятной ноши, но Карик и Валя крепко охватили ногами ее туловище и сидели, качаясь и подскакивая точно на пружинах.
— Ой, она еще живая! Слезай скорей! — взвизгнула Валя.
— Подожди! — закричал Карик.
Он перегнулся и изо всей силы ударил стрекозу несколько раз кулаком по глазам.
Стрекоза вздрогнула и замерла.
— Кажется, опять сдохла! — сказала Валя.
Карик слез со стрекозы, обошел ее вокруг, попробовал приподнять прозрачные крылья. Стрекоза не шевелилась.
— Сдохла! — уверенно сказал Карик, снова взбираясь на стрекозу.
Некоторое время ребята сидели молча, посматривая на дверь, но скоро им стало скучно, и они принялись рассматривать стрекозу.
— У-ух, глазищи-то какие! — Валя дотронулась до стрекозиного глаза.
У стрекозы в самом деле были удивительные глаза — огромные, выпуклые, точно стеклянные фонари. Покрытые тысячами ровных граней, они светились изнутри голубовато-зелеными огнями.