— Это вы про Джека? — удивился толстяк. — Да он даже ребенка не тронет! Он же смирный, как голубь. Хотите погладить его?
Мама махнула рукой.
— Ну вот только и дела у меня, что собак гладить. Дома завтрак стынет, в комнатах не прибрано, а я тут еще ребят дозваться не могу. Ка-а-ри-иик! Ва-а-аля! — снова закричала она.
— А вы погладьте Джека и попросите его хорошенько. Скажите: ну-ка, Джек, разыщи Карика и Валю. Он их мигом найдет!
Шмидт наклонился к собаке, ласково потрепал ее по шее.
— Найдешь, Джек?
Джек тихонько взвизгнул и, неожиданно подпрыгнув, лизнул пухлые губы фотографа. Толстяк отшатнулся, брезгливо плюнул и вытер губы рукавом.
Мама засмеялась.
— Напрасно смеетесь, — важно сказал Шмидт, — это же собака-ищейка. Она идет по следам человека, как паровоз по рельсам. Хотите — докажу?
— Я верю вам! — сказала мама.
— Нет, нет, позвольте, — заволновался толстяк, — уж если я говорю, — значит, так оно и есть. Ну-ка, дайте мне какую-нибудь вещь Карика или Вали… Игрушку… Рубашку… Тюбетейку… Все равно что…
Мама пожала плечами, но все же нагнулась, подняла совок, тюбетейку и, улыбаясь, протянула их Шмидту.
— Прекрасно, очень хорошо! — сказал толстяк и дал собаке понюхать тюбетейку.
— Ну, Джек, — продолжал он громко, — покажи, как ты работаешь! Ищи, собачка!
Джек взвизгнул, пригнул голову к самой земле и, вытянув хвост, побежал по двору широкими кругами.
За ним бодро мчался фотограф.
Добежав до кота Анюты, Джек остановился. Кот вскочил, изогнулся в дугу и, сверкнув зелеными глазами, зашипел, как змея. Джек попытался схватить его за хвост. Кот ощерился и закатил Джеку оплеуху, бедный пес завизжал от боли, но тотчас же оправился и с громким лаем кинулся на Анюту. Кот снова зашипел, поднял лапу, как бы желая сказать: Пош-ш-ш-шел вон! Заш-ш-ш-ш-шибу!
— Ну, ну, довольно, Джек, — сказал фотограф, — не отвлекаться! — И так сильно натянул поводок, что собака присела на задние лапы.
— А теперь ищи! — приказал он.
Коротко тявкнув на кота, Джек побежал дальше. Он обежал весь двор, снова остановился у водосточной трубы и, громко втягивая ноздрями воздух, посмотрел на хозяина.
— Понимаю, понимаю! — кивнул головой фотограф. — Они сидели тут, — наверное, играли с Анютой?! Но куда же они пошли отсюда? Ну? Ищи, ищи, Джек!
Джек заюлил, завертелся волчком, поскреб лапами землю под трубой, потом с громким лаем помчался к парадному подъезду.
— Ага, напал на след! — крикнул Шмидт и, шаркая сандалиями, вприпрыжку побежал за собакой.
— Если найдете ребят, пошлите их домой! — крикнула мама и зашагала через двор к воротам.
«Наверное, они в соседнем дворе!» подумала она.
Сильно натягивая цепочку, Джек тащил толстяка по лестнице вверх.
— Тише! Тише! — пыхтел толстяк, еле поспевая за собакой.
На площадке пятого этажа Джек на секунду остановился, взглянул на хозяина и, отрывисто тявкнув, бросился к дверям, обитым клеенкой и войлоком.
На дверях висела белая эмалированная дощечка с надписью:
Профессор
Иван Гермогенович Енотов
Пониже была приколота записка:
Звонок не действует. Прошу стучать.
Джек с визгом подпрыгивал, царапал когтями клеенчатую обивку двери.
— Тубо, Джек! — крикнул толстяк. — Тут просят стучать, а не визжать.
Фотограф Шмидт пригладил ладонью прическу, обстоятельно вытер платком потное лицо, потом согнутым пальцем осторожно постучал в дверь.
За дверью послышались шаркающие шаги.
Щелкнул замок.
Дверь приотворилась. В щели показалось лицо с мохнатыми седыми бровями и желто-белой бородой.
— Вы ко мне?
— Простите, профессор, — смущенно сказал фотограф, — я только хотел спросить вас…
Но не успел толстяк договорить, как Джек вырвал из его рук поводок и, чуть не сбив профессора с ног, бросился в квартиру.
— Назад! Джек! Тубо! — закричал Шмидт.
Но Джек уже громыхал цепью где-то в конце коридора.
— Извините, профессор, Джек так молод… Разрешите войти. Я сейчас же уведу его обратно.
— Да, да… конечно, — рассеянно сказал профессор, пропуская в квартиру Шмидта, — войдите, пожалуйста! Надеюсь, ваша собака не кусается?
— Очень редко! — успокоил профессора Шмидт.
Фотограф переступил порог и, закрыв за собой дверь, сказал негромко: