- Да я заодно продырявил два колеса и радиатор. А как дела у вас?
- Нормально. Заметили колонну идущих - и за ними. Привели они пацанов к готовой яме. Пока устанавливали на ее краю, причем, не троих, а пятерых человек, Ванько занял удобную позицию. Токо полицаи стали в ряд, чтоб покончить с ними одним залпом, он их метров с десяти четырьмя короткими и уложил! - рассказал очевидец.
- Прям всех насмерть, воще?
- Двое еще скулили, так он их прикончил прикладом.
- Автомата?
- Да ну! Винтовочным. Потом поотламывал все приклады и побросал в яму. Чтоб мягче лежать.
- Надо было хуть патроны вынуть, - пожалел любитель боеприпасов.
Подошли к месту казни. Ванько с помощью мужчины уже успел загорнуть подборкой сброшенных в яму неудавшихся в этот раз палачей.
- А, и ты, Мишок, здесь! Теперь обсудим, что делать дальше, - подсел он до компании. - Вы станичные? - спросил у помогавшего ему мужика.
- Нет. Мы оба с хутора неподалеку. Степной, може слыхали?
- Туда вам возвращаться, конешно, нельзя?
- Ни в коем случае.
- Тогда сделаем так, - распорядился старшой. - Вы, - показал на степиных дружинников, - шпарьте домой. Или к знакомым, если есть надежные. Заодно и согреетесь. Степку я заберу с собой, он побудет пока в надежном месте. Вы тоже идете с нами. А там подумаем, как быть дальше.
Выяснилось, что этих мужчин немцы забрали за два дня до Нового года. А история их вкратце такова: попали в плен, бежали, с трудом добрались к себе домой. Жили, скрываясь, пока какая-то сволочь не настучала фашистам. Их схватили, допрашивали, и хоть никакого преступления установлено за ними не было, тоже приговорили к расстрелу.
К счастью, подоспели выручатели.
Как и намечалось, Рудик остался ночевать у тети. Он должен был известить ее о готовящейся операции по спасению попавших в беду Степана и его сподвижников, на следующий день в обед узнать от нее, как отреагируют фашисты с полицаями, и вечером все доложить ребятам.
В ту же ночь, "пока там не кинулись и не подняли хай", мужиков препроводили на хутор и временно устроили на квартиры - одного у Бориса, другого у андреевой крестной. А по утру, затемно, втроем - к Мише с Борисом присоединился и Ванько - отправились проверять петли и заодно договориться с ивановцами насчет двух квартирантов.
Тут надо пояснить два момента. В знак признательности Мише за пистолет и Ваньку за часы, благодаря которым удалось вызволить из майкопского концлагеря отца Сереги, ивановские зайчатники, как и обещали, снабдили хуторян отличной проволокой от "эскиваторного" троса. Наша ребята тут же изготовили до полусотни ловчих силков и установили неподалеку от ивановцев, но на гораздо большей площади. Это позволяло новым друзьям иногда встречаться и делиться новостями. И еще: последние дни декабря совпали с периодом "заячьих свадеб", отчего косые стали активней шастать по "магистралям", как назвал Михаил их стежки-дорожки, вдоль и поперек проложенные в степных зарослях. В результате уловы, перед этим несколько снизившиеся по сравнению с первоначальными, резко увеличились. Мише с Борисом дважды пришлось делать за добычей по две ходки, и они стали прихватывать в помощники Ванька.
Предусмотрительность и в этот раз была не напрасной: попалось аж двенадцать зайчуганов! Правда, двое из них были живы - то ли петли зашморгнулись под самое утро и они не успели задохнуться, то ли и не пытались вырываться, о чем свидетельствовала также несильно примятая трава вокруг колышков. Борис, вынув их из удавок, определил, что это "девочки", и их решено было отпустить на волю за пределами опасной территории.
- Живите, - сказал он, - да больше не попадайтесь!
- А весной нарожайте побольше зайчат. - добавил, в свою очередь, Михаил вслед задавшим стрекача самочкам.
Когда туман начал рассеиваться, заметили ивановцев и вскоре сошлись вместе.
- Привет! - поздоровался Миша первым. - У вас мешок тоже не пустой. Махнем не глядя?
- Если с Ванькиным - пожалуста! Скы-ы, Сирега?
- Хитрый, воще!.. У вас скоко?
- Сегодня шесть.
- А у нас - токо у Ванька восемь. Да у Бориса два.
- Вы ж старые зайчатники, - заметил Серега.
- Все это - благодаря вам. Еще раз спасибо за проволоку! - поблагодарил Ванько.
- А еще за автоматик, - добавил Миша. - Благодаря его мы седни ночью провернули славное дельце.
И они поведали ивановским друзьям о событиях прошедшей ночи.
- Этих мужиков, - закончил рассказ Ванько, - на хуторе держать опасно. Не приютите ли их денька на три, от силы четыре, у себя в станице?
- Конешно, об чем разговор! Скы-ы, Сирега?
- Почему только на четыре? - поинтересовался его напарник.
- Потом они уйдут. К партизанам, - пояснил Ванько. - Такой шанс имеется. И раз вы не против, то завтра, как начнет темнеть, встречайте нас возле кургана.
- Можешь на нас положиться. - заверил Серега.
- И еще: не одолжите нам одного зайца? Мы хотим штук три-четыре отнести хозяйке, которая ухаживает за нашим раненным товарищем. С харчами сейчас, сам знаешь...
- Не одолжим, а дадим с удовольствием! Скы-ы, Сирега?
- Не одного, а двух или даже трех, - подтвердил тот.
- Спасибо, хватит и одного. Да тройку выделим от своей добычи.
Рудику пришлось еще раз навестить тетку, и мужикам было объяснено, как выйти на партизанскую явку.
В тот же день, но уже потемну, Ванько с Михаилом успели побывать у Елены Сергеевны - к неописуемой радости всех ее домочадцев (кроме разве бабули, которая редко покидала уютное лежбище на печи), и трудно сказать, кто из троих радовался больше. Хозяйка не находила слов для благодарности, принимая гостей около пуда кукурузной дерти "на кашу", четыре замороженных заячьих тушки (одна, правда, предназначалась для степкиных матери, сестренки и деда), а также полдюжины немецких походных свечек из амбара, недавно, как помнит читатель, взорванного изнутри лимонкой. Сережке подарили "годнецкое" кресало, расколотый на части "мыльный" кремень и изрядный клочок ваты, проваренной в растворе подсолнуховой золы, и ему теперь не нужно было что ни день добывать у соседей угольков, чтоб развести огонь в печке. Степка, раненный и к тому же простудившийся накануне, не мог ходить и мучился оттого, что дома, возможно, все еще не знают, жив ли, а потому места не находят от горя. Он воспрянул духом, узнав, что их навестят (эту миссию Ванько планировал возложить на сообразительного Михаила, но Елена Сергеевна взяла на себя), все обскажут да еще и угостят зайчатиной.
Подворье Голопупенковых находилось "на край станице", где-то на отшибе, но Ванько, прощаясь с хозяйкой, посоветовал:
- Вы, теть Лена, будьте осторожны: сперва убедитесь, что там нет засады, и только после этого...
- Да уж постараюсь, - пообещала она. - За это можете не беспокоиться.
Н е д е л ю спустя Рудик принес из станицы радостную весть: Красная Армия теснит фашистов уже на подступах к Краснодару. Что это так и есть, подтверждалось заметно усилившейся суетой и беспокойством во вражьем стане.
Вплоть до Нового года оккупанты на хуторе появлялись изредка и не надолго, а уже к середине января почти в каждой второй хате их было по двое и более; при этом хозяйки с детворой вынуждены были довольствоваться кухней либо меньшей по величине комнатой. В большинстве своем непрошенными постояльцами являлись поляки, бельгийцы и румыны; в хате, ранее принадлежавшей Андрею, их поселилось не менее пятнадцати человек.
Вместе с разношерстной солдатней прибыла и техника - автомашины с походными кухнями на прицепе или пушками, а тягачи притащили несколько длинноствольных, видимо - дальнобойных, орудий. Одно из них установили в невысоком кустарнике на юговосточной окраине Дальнего. Из него по нескольку раз в сутки стали палить куда-то в сторону Краснодара. Ухало так, что в ближних хатах позвякивали стекла в окнах.
Эти пушкари оказались нестрогими, и пацанва помельче приходила глазеть. Интересно было наблюдать сблизка, как обслуга, подтащив ящик (штабелек из них находился метрах в двадцати от орудия), доставали из него большущий "патрон" со снарядом, заталкивали его в ствол, захлопывали, словно дверцей, затвором и, отбежав и заткнув уши, дергали за веревку. Кто из пацанов не успевал прикрыть ладонями свои, в голове долго звенело.