- Допросим, вот переводчица. Выясним, что он за птица. Если тот, за кого себя выдает, то такие люди нужны.
- Плохо, что при нем надо держать переводчика, - заметил командир.
- Ребята утверждают, будто он - бывший преподаватель школы. Надо полагать, русский освоит быстро. В этом берется помочь вот она.
- В самом деле? И сколько для этого понадобится времени?
- Недели за две, думаю, управимся, - пообещала Марта.
- Ты тоже говоришь по-немецки? - посмотрел командир на Андрея.
- Нет, в нашей школе не изучали. А с нею я потому, что мы с одного хутора, и я помогу ей добраться до дому, когда освободимся. А нельзя ли как-то сообщить нашим матерям, что мы живы-здоровы? Они там места себе не находят от горя - даже не знают, куда мы пропали...
- Я подумаю, что можно сделать, - взял эту заботу на себя комиссар. Но вы понимаете, что сделать это быстро невозможно.
- Пленный в каптерке. С ним Борисов, если не нужен, пришли ко мне, распорядился партизанский командир.
Каптерка находилась неподалеку и представляла собой землянку, оборудованную в выемке скальных пород. Крышей служил накат из бревен, накрытый сверху дерниной с живой травой. Днем она освещалась с помощью окошка, оставленного в потолке. Здесь также имелась железная печка и "мебель", сколоченная наскоро из подручного материала; стульями служили чурбаки, на одном из которых сидел пожилой немец в форме рядового, со связанными назад руками.
Отослав сторожившего его пожилого же, бородатого партизана в распоряжение командира, комиссар развязал пленного.
- Узнай, тот ли это человек, что разговаривал с вами той ночью, приказал он Марте.
Пленный не сразу сообразил, почему партизанский начальник пришел с детьми. Но едва Марта произнесла "Добрый день, дядя 0тто", как лицо его в миг преобразилось, он горячо и бурно залопотал, на глаза навернулись слезы... Выслушав, она стала пересказывать только что услышаное:
- Он сказал, что узнал меня по голосу и четкому выговору. Что это он говорил с нами той ночью. Благодарен судьбе - даже мечтать не мог о такой удаче.
- И что же он имеет в виду под удачей? - достав из командирской сумки блокнот и приготовившись записывать, спросил комиссар.
- Удачей, ниспосланной богом, он считает наш разговор в ту ночь у вагона, так как это спасло ему жизнь: из нашего поведения во время ремонта железнодорожного полотна он догадался, что мы ожидаем действий партизан. Не спускал глаз с Андрея, которого принял за старшого, и после его свистка поступил так, как все ребята, - упал наземь и скатился под обрыв. А когда подошли партизаны, он сделал хенде хох.
- Он так и сказал - "ниспосланной богом"? - поинтересовался Андрей, пока комиссар что-то записывал в блокнот.
- Конечно! Я ничего не добавляю от себя. А почему ты спросил?
- Да так... Учитель, грамотный человек, притом коммунист, а верит в бога.
- Может, у него приговорка такая, вроде твоего "бабая".
- Я от дурных привычек стараюсь избавляться... А ну спроси, как у него насчет религиозного опиума?
- Этого спрашивать не надо, - кончил записывать комиссар. - Культовые догмы, вдалбливаемые из поколения в поколение уже много столетий, очень трудно изживаются. Даже если давно доказано, что они не имеют под собой научного обоснования, а то и противоречат здравому смыслу.
- А зачем их вдалбливают? - захотел Андрей уточнить сведения, полученные в школе.
- Антинародным режимам это выгодно: религия всегда помогала делать трудящихся послушными хозяевам и терпеливыми, поскольку, мол, всякая власть от бога. Следующий вопрос будет такой...
Не станем, впрочем, приводить в подробностях допрос, длившийся с небольшими перерывами до позднего вечера. Скажем лишь, что из ответов пленного следовало, будто до прихода к власти Адольфа Гитлера Отто состоял в рядах германской компартии, отстаивавшей интересы трудящихся. Они выступали против милитаризации, разъясняли массам опасность зарождавшегося фашизма. Потом начались гонения и репрессии, повальные аресты коммунистов. Чтобы избежать застенков гестапо, пришлось сменить местожительство и затаиться. Однако убеждений своих не поменял, ненавидит фашизм и фюрера, ему противна война, и он готов сделать все, чтобы она поскорее кончилась. Разумеется, победой Красной Армии.
Отвечая на вопросы о семейном положении, пленный сообщил, что имеет взрослую дочь, которая замужем за земляком - сыном бывшего коммуниста, тоже вынужденно сменившего предместье Берлина на заштатный городишко на юге Германии. Не скрыл и опасную для себя деталь - Курт, так звать зятя, в настоящее время служит в гестапо; но делает это в силу необходимости. Так уж сложилось на его родине, что приходится, вопреки убеждениям и желанию, делать то, что диктуют сложившиеся обстоятельства. Впрочем, Отто полагает и даже уверен, - добавила Марта, - что зять не злоупотребляет возможностями, какие присущи нацистам-фанатикам.
- Не подобные ли обстоятельства вынуждают и его сотрудничать с нами? задал вопрос комиссар.
- Господин комиссар вправе предположить подобный вариант, - перевела Марта ответ дословно. - Но это не так. Каждый трезвомыслящий немец уже понимает, что победить Советский Союз не только трудно, но и невозможно. Что эта военная авантюра фюрера закончится крахом, и чем дольше она продлится, тем многочисленней будут жертвы с обеих сторон. Я очень хочу, чтобы их избежало хотя бы мирное население, а по окончании войны в Германию пришла бы демократия по советскому образцу.
Комиссар слушал внимательно, что-то записывал себе в блокнот. Ответы казались заслуживающими доверия. На вопрос, беспокоивший пленного, пообещал, что расстрел ему не грозит, Сибирь - тоже, если согласится честно сотрудничать. Но для этого прежде необходимо научиться понимать и изъясняться по-русски. В этом ему помогут "ниспосланные богом". Это известие было воспринято им с радостью и благодарностью.
По окончании допроса, уходя, комиссар сказал Марте:
- Посоветуй своему ученику, но не от моего имени, впредь не распространяться по поводу зятя-гестаповца: его могут неправильно понять и знание русского не понадобится.
Все последующие дни и долгие вечера в этой же каптерке шли уроки русского языка. Заучивались наиболее обиходные слова и их четкое произношение, правильное написание и прочтение. Школьница в роли учительницы и учитель в качестве ученика показали себя исключительно способными: уже через неделю "дядя Отто" довольно сносно изъяснялся по-русски, все реже, беседуя с Андреем, просил помощи у Марты - напомнить, как переводится то или иное слово.
Отсутствовавший все это время комиссар был немало удивлен, когда, наведавшись в "школу", мог говорить с пленным почти без помощи переводчицы. Тщательно подбирая слова, слегка перевирая падежные или глагольные окончания, тот, изредка заглядывая в записи, умел довольно-таки полно формулировать свои мысли. Правда, отвечая или спрашивая сам, то и дело поглядывал на учительницу и в случае неодобрительного кивка тут же поправлялся, касалось ли это неправильного ударения или иного дефекта произношения.
- Какой новост для менья приносить от главный командований коспо-дин комиссар? - спросил он.
- Не надо называть меня господином, - поправил его тот. - Это у нас не принято. Правда, обращение "товарищ" тоже надо еще заслужить, но будем на это надеяться. А пока я для вас гражданин или просто комиссар. Что же до командования, то оно проявило интерес к тому, что вы - немецкий коммунист. Ваше желание способствовать победе Красной Армии - одобрены, как и обещание освоить русский в столь короткий срок.
- Я уже имеет успех благодарья этот умний дети, - то ли похвалив сам себя, то ли пожелав выразить благодарность ребятам, ответил он.
- Успехами я доволен. Думаю, дело пойдет еще быстрее при помощи вот этого. - И комиссар достал из нагрудного кармана нетолстую, размером с записную, книжицу.
- 0, русско-немецкий и немецко-русский словарь! - обрадовался Отто, прочитав название на коленкоровой обложке. - Это есть то, что мне ошшень необходим!