Он бежал. Вслепую.
Врезался в другое дерево.
Затем в гребаный кустарник, ощетинившийся всеми шипами. Животное, ринувшись следом прямо в сплетение колючек, заверещало, но, чем бы там хищник не угрожал из зарослей, он уже не мог напасть сверху, и Шейн находился в относительной безопасности. Отчаявшись найти хоть небольшой просвет, он свернул в сторону. Прислушался, чтобы понять, где кот. В лесу получил несколько шагов форы, а потом ударился голенью обо что-то твердое — из Веста чуть дух не вышибло. Треск древесины. Вспышка мучительной боли чуть ниже правого колена. Пошатываясь от шока, он нагнулся и взялся трясущимися пальцами за вспоровший ногу сук. Потянул с хриплым стоном.
Первая кровь пролита.
Дерьмо. Кот еще даже еще не показался из кустов.
Штанина мгновенно промокла, но Шейн снова пустился наутек. По крайней мере, рана не мешала ему лететь вперед. Так, думай Вест. Думай. Попытаться уйти? Никакой возможности. Нет, в действительности он не ставил себе цель убежать… но все же. Привередливая зверюга им заинтригована. А это уже немалое достижение, принимая во внимание изобилие доступных конкурентов — выбирай, не хочу. Уловка удалась. Кот принял вызов.
Мозг Шейна непрерывно работал, а ноги продолжали нести его по невидимой тропе. Он поднял руки, чтобы ощупью встречать препятствия. Когда кончиков пальцев касалось что-либо помимо холодного ночного воздуха, он отклонялся и избегал столкновения. Беспорядочно кидаясь то влево, то вправо, Шейн передвигался непредсказуемо, поэтому его было сложно вычислить.
Споткнувшись в темноте, он затаил дыхание, сдержав истеричный смешок. Почему? Да потому что… серьезно… Он производил столько шума, что его местоположение обнаружит любой ребенок. Что делать? Оставаться там, где был? Сражаться? Но он же не солдат. Спрятаться? Где спрятаться от существа на его собственных охотничьих угодьях, которое имеет опыт преследования гораздо более смертоносных тварей, чем один маленький человечек, заблудившийся в ночи?
Шейн бежал. Задыхаясь, едва успевая глотать ртом воздух, бежал наперегонки со страхом.
Котяра просто играл с ним. Да если бы он захотел, то мог в любой момент сбить Шейна с ног. Ветки скрипели громче, листва шуршала в кронах деревьев – с приближением зверя в Шейна точно каскадом вливался новый поток адреналина, наполняя его дополнительной энергией, чтобы бежать еще быстрее. Дольше. Упорнее.
Хитрые и умные, аборигены Марикета мало отличаются от других представителей семейства кошачьих, обитающих во внешних мирах. За исключением одного существенного пункта: они обожают преследовать и атаковать. Единственная вещь, которую коты любят больше, чем игру с добычей, — это охотничий азарт. Пусть у Шейна нет ночного зрения, но он и с тем, что имеет, постарается добиться успеха.
В очередной чащобе у Шейна подогнулись колени, и он упал, выставив руки вперед, чтобы защитить лицо. Вместо того чтобы откатиться в сторону, он нырнул в траву и быстро пополз вперед, несмотря на шипы, которые рвали одежду и кожу. Каждый вдох заставлял внутренности сжиматься в комок, а густой подлесок мешал продвижению. Наконец, дрожа от облегчения, Вест выбрался на другую сторону.
Вскочил и снова помчался.
Кот за ним наблюдал. Он был уже близко. Звук обдираемой когтями коры, шорох листвы и хлесткий свист ветвей слышались все ниже и ниже, хотя по-прежнему откуда-то сверху. Неужели странное поведение жертвы очаровало котика? Возбудило?
Шейн сглотнул.
Лихо ухватившись за первую попавшуюся ветку в пределах досягаемости, он крутнулся, бросив тело в новом направлении. Снова скрылся в зарослях, и запетлял из стороны в сторону, вместо того чтобы выбрать прямую дорогу. Желая максимально усложнить охотнику задачу, использовал свое единственное оружие — непредсказуемость. Но никто, даже Шейн, который в учебном центре доводил себя до седьмого пота, накачивая и укрепляя мышцы, не мог бежать вечно. Иначе он бы никогда не сдался. Никогда не позволил коту себя поймать. А несся бы по лесу до последнего вздоха, пока не свалился окончательно.
Однако дышать становилось все труднее.
Воздух с громким свистом вырывался из легких. Мышцы горели, ноги подкашивались после выматывающего марафона. Пот катился градом, насквозь пропитывая одежду. Несмотря на безумное стремление бежать, посылаемое телу мозгом, Шейн замедлился. Одурманенный длительной нехваткой кислорода и колоссальным переутомлением, без конца спотыкался и валился на землю, но, независимо от того, как часто падал, он снова вставал. Если ноги отказывались повиноваться, он использовал руки и поднимался, схватившись за лиану, опутавшую ствол дерева, или за прутья ягодника, которые впивались в плоть острыми шипами.
Шейн не слабак и не лентяй. Надо двигаться, пока измученное сердце не взорвется, иначе проклятый кот догонит.
В груди нестерпимо кололо, плюс боль в мышцах усилилась до судорог. Шейн полагал, что здесь все решает случай. Игроки и раньше погибали на Охоте. Во время предварительного отбора требовалось пройти полное медицинское обследование, в результате которого все, у кого обнаруживались проблемы со здоровьем, отсеивались. Тренировки включали фитнес и сбалансированный режим питания, после которых каждый участник находился в наилучшей форме. Конкуренты нападали друг на друга, стремясь доказать котам свое превосходство в силе и ловкости, тем не менее, эвакуационные медицинские команды не всегда успевали подобрать раненых. Как бы тщательно устроители ни готовили арены, устраняя непредвиденные опасности, несчастные случаи происходили постоянно. Те же редкие яды — коты торговали ими во внешних мирах — самые токсичные вещества среди известных во всех звездных системах. Один укус насекомого, слизь безобидной на вид лягушки – и смерть обеспечена. Некоторые игроки игнорировали технику выживания и, поддавшись голоду, на свой страх и риск ели орехи или ягоды, которые вполне могли оказаться ядовитыми. Других физическое напряжение добивало еще задолго до того, как заканчивался цикл спаривания котов.
Таких, как Шейн, например.
Дрожа больше от истощения, чем от страха, он снова споткнулся. Вест так устал, что даже не потрудился подставить изнуренные, ослабшие руки, чтобы защитить себя, а просто рухнул лицом на землю; из груди с болезненным хрипом вылетели жалкие остатки воздуха. Но Шейн перекатился. Потряс головой и заставил себя опереться на передние конечности. Кое-как согнув под собой ноги, он закачался, испуская стон безысходности. Для баланса выбросил руку в сторону и, не дожидаясь, пока вернется равновесие, побежал. Бешеный темп требовал срочной передышки, но, черт нес его все дальше и дальше.
Поэтому, когда неслабый толчок между лопаток послал его прямиком обратно в грязь, Шейн лишь мысленно возблагодарил небеса. Чудовищная ночная гонка, наконец, закончилась. Несмотря на нестерпимую боль от падения, ему все равно стало как будто легче. Кот атаковал. Одной рукой он схватил Шейна за оба запястья и зафиксировал их над головой, вжав в покрытую прелой листвой почву. Другой рукой приложился по крестцу. Вест выгнулся, откинул голову и лягнул противника, чтобы хоть как-то ослабить хватку или сбросить его совсем, но для борьбы просто не было сил. Тот сжал ноги брыкающегося Шейна своими. Тяжесть, сначала просто сковавшая запястья и торс, теперь возросла. Кот в немой угрозе придавил его всей своей массой.
Лишенный возможности сделать вдох, Шейн застыл, позволяя телу обмякнуть как желе.
Зверюга ждала.
Постепенно давление уменьшилось. Вест не двигался. Он даже не пытался, зная, что сопротивление бесполезно, оно только принесет больше боли или, того хуже, вызовет у нападавшего агрессию. Посему Шейн лежал тихо, словно растекшись по земле. Охотник медленно переставал наваливаться.