Охваченный ужасом, Артур Тэррэт вжался в искореженную калитку, словно жертва, брошенная на растерзание дикому зверю. Он не хотел смотреть, но ему пришлось. Он мысленно проклинал Хильду за то, что она сделала, за то, что она заманила его в свои зловещие сети и наказала, когда он попытался освободиться. Он проклинал Реджа Хьюза за то, что тот не срезал рога у быка, когда тот был теленком, впрочем, это бы не помогло - голова животного была настоящим тараном.
Бык снова наклонил голову, бросился на него, мотнул головой кверху; с окровавленных губ Тэррэта сорвался булькающий звук, когда бычьи рога вспороли ему пах. Он почувствовал, как рвется его мягкая плоть, как теплая кровь течет в разорванные рабочие брюки.
Да свернется твое семя, да станет оно пустым, да разломятся твои кости, да разорвется твоя плоть на куски!
Сука, злобная сука, перестань! Но он знал, что она не перестанет, потому что эти глаза, насмехающиеся над ним со злостью униженной женщины, принадлежали самой хоупской ведьме, это было воплощение Хильды Тэррэт, точно так же, как кот миссис Клэтт был человеком в кошачьем обличии. Он истекал кровью, рана в паху разошлась почти до пупа; он посмотрел вниз и резко отдернул голову. Боже, нет, о Боже! Из открытой кровавой раны вываливались кишки, ленты потрохов, смердящие, покачивающиеся. Он чуть было не потерял сознание, он желал этого, но Хильда не позволила ему. Он слышал, как она безумно кричит на него, он хотел зажать уши, но одна рука была сломана, а вторая застряла в согнутых прутьях калитки. И все равно это был лишь символический жест, потому что ее голос проник бы повсюду.
Бык стоял и безмятежно наблюдал за ним; злость и жажда крови оставили его; послушное, удивленное существо, недоумевающее, что же случилось. Открой же эти ворота и отведи меня к тем коровам, ты же обещал.
Артур Тэррэт почувствовал, как жизнь ускользает от него, он старался не думать об ужасных ранах. Только позволь мне побыстрее умереть.
Кто она, Артур? Назови ее имя. Ее имя, перед тем, как ты умрешь!
Нет, я не скажу тебе. Я даже не стану об этом думать. Я не помню.
Врешь! Да сгниет твоя плоть в земле, но месть моя не кончится, ибо душа твоя пребудет в вечных муках, и ты проклянешь себя за свою измену, как я проклинаю тебя.
Он медленно покачал головой, опуская ее на разбитую грудь. Он не скажет, он не раскроет тайну, которой дорожит больше всего. Голос Хильды умолк, может быть, она поняла всю бесплодность этого телепатического допроса.
Последний взгляд из-под тяжелых опущенных век. Бык ушел, возможно, он понял, что не пройдет через ворота и решил вернуться к коровам под дубы. Артуру осталось мало жить, минуты две или три. Даже если его найдут здесь, будет слишком поздно.
Последняя беспокойная мысль, он попытался вызвать Хильду, как она учила его. Мальчик, о Боже, мальчик. Джоби. Освободи его, пусть он живет своей жизнью, не делай ему того, что ты сделала мне. Прошу тебя!
Вокруг все почернело, волны темноты охватили его, в ушах стоял гул, словно где-то далеко шумел водопад. И снова Хильда; скрежеща зубами от ярости, она снова и снова повторяла свое проклятье. Да пребудет твоя душа вечно в муках.
Артур Тэррэт умер, его окровавленный, разорванный труп остался висеть на искореженной калитке, глинистая почва у него под ногами окрасилась в темно-красный цвет. Ненадолго выглянуло солнце, и у его тела появились тучи роящихся мух. Они уселись на его раны, жужжа, с жадностью принялись за пиршество.
Хильда Тэррэт была унижена, и она отомстила.
* * *
Одинокая фигура шла по тропинке, петляющей в полях, уводящей от Хоупа, к лесу у подножья горной гряды. Несмотря на душный день, безветрие и темнеющее на западе небо, на женщине был плащ с капюшоном. Где-то далеко пророкотал гром, но она, казалось, не слышала его.
Хильда Тэррэт улыбнулась под капюшоном, но улыбка эта была безрадостной - только дрогнули черты ее не по годам морщинистого лица. Пальцы, которыми она вцепилась в плащ, были костлявы, как у скелета, с черными ногтями. Она посмотрела на низкое небо, как будто ожидая знака от темных сил, которым служила. Вдалеке небо осветилось сполохом; они услышали ее и ответили. Спеши к старому дубу, женщина, как спешили туда тебе подобные не одно столетие.
Прошло три дня с тех пор, как Артура Тэррэта погребли на деревенском кладбище. Хильда не была на заупокойной службе, потому что в церквях она заболевала, ей становилось душно, начинало мутить. Паника, желание бежать, головокружение. А если она оставалась, то теряла сознание. Освященные места всегда пугали ее; она долго и серьезно размышляла, позволять ли хоронить Артура в церковной земле, а потом ради насмешки решила в пользу этого. Душа Артура будет пребывать в муках, нечистая душа, попавшая в ловушку. Среди так называемых праведных душ. От этой мысли она громко расхохоталась. Его мучения усилятся во сто крат; этот тупица викарий, преподобный Бактон, ничего не смыслит. Бог дал, Бог взял. Но зло будет жить, прикованное к церковному кладбищу, разлагаться.
Размышления эти заставили ее подумать о Джоби. Мальчик был угрюм, он не играл, не говорил о смерти отца, он просто сидел в старой качалке на кухне, тупо уставившись на стену. Хильда не знала, многое ли он понял из того, что произошло, потому что в Джоби было не так-то легко разобраться. Может быть, достаточно того, что он знал о смерти отца, и нет смысла вдаваться в подробности. Он и так узнает о них слишком рано, когда пойдет в школу. "Твоего папу забодал бык; быка заколдовала твоя мать. Это она убила его. Вся деревня знает это, ведьмин сын!".
Может быть, она сможет так устроить, чтобы Джоби не надо было ходить в школу... Если она отошлет его из Хоупа... Нет, это ослабило бы ее влияние на сына. Это, конечно, была проблема. Что было еще хуже, так это то, что школа находилась при церкви, а преподобный Бактон являлся председателем попечительского совета. Для Джоби это ничего хорошего не предвещало. Ей действительно надо серьезно поразмыслить над этим делом. Может быть, она даже спросит совета у темных сил, у Старейшин, если они станут говорить с ней сегодня.
Она заторопилась, хотя до наступления темноты еще оставалось часа два. Ей необходимо было время, чтобы собраться с мыслями, приготовиться к совету мудрости, стряхнуть с себя атмосферу Хоупа, всю ненависть, направленную на нее. Только вчера камень вдребезги разбил окошко ее обветшалого дома. Это все дети, подученные родителями. Иди, швырни камнем в окно этой ведьме, сынок, крикни ей "убийца", когда она подойдет к двери, но смотри, чтобы она не увидела тебя, ведь ты знаешь, что случилось с Артуром Тэррэтом. А когда Джоби пойдет в школу, ты на нем сможешь отыграться.
Все, все они поплатятся за это. Джоби не будет обыкновенным мальчиком, уж она об этом позаботится. Эти хулиганы станут уважать его, бегать и прятаться от него, потому что она научит сына, как быть сильнее всех. Ему не надо идти в школу, она сама его всему научит, а если с ней что-нибудь случится, миссис Клэтт о нем позаботится. Она обещала ей это в обмен на многочисленные услуги.
Хильда почти дошла до леса, его темные, неровные тени вытянулись, словно приветствуя ее, как будто лес торопил наступление темноты. Смесь хвойных и лиственных деревьев. Из-за возвышающихся за лесом гор здесь было всегда темно, мрачно - даже в середине лета. Родители не разрешали детям ходить в Хоупский лес, рассказывали им страшные легенды, чтобы отпугнуть от этого места: о самоубийствах и о повешенных, о трупах разбойников и грабителей с большой дороги, которые клюют вороны. Здесь обитал вездесущий леший.
Отводя в сторону ветви деревьев, Хильда шла по неровной тропке в высокой траве; ей пришлось продираться через густые заросли папоротника. Колючки цеплялись за ее плащ, как будто пытались удержать. Сюда нельзя, это владения Старейшин.
Время, казалось, остановилось в этом сумрачном мире, где не существовало ни часов, ни дней. Но Хильда Тэррэт не испытывала тревоги, наоборот: она чувствовала себя здесь уверенно. Она ощущала присутствие живых существ, дружелюбную атмосферу. Листва шевельнулась, но Хильда не вздрогнула, не стала вглядываться в тени, ибо тем, кого она искала, не нужно было принимать физические обличия. Они были счастливчиками. Она усмехнулась: ей бы тоже хотелось избавиться от собственной плоти и костей, стать им подобной.