Когда они вошли в одну из кабинок институтского метро, чтобы направиться в психолабораторию, инженер из прошлого уже смирился со своей участью и заглядывал куда только мог с профессиональным интересом, хотя профессор снова напомнил ему, что это бесполезно, — все равно через некоторое время он все забудет. На беду поезд остановился где-то между третьей и четвертой остановкой. Тут же стало нестерпимо душно, потому что климатическая установка тоже перестала работать. Однако контролирующий движение робот не замедлил отреагировать, и в скрытых динамиках послышался его голос: «Просим пассажиров извинить за непредвиденную остановку. Поезд находится не на станции…» — как будто пассажиры сами не знали этого.
Как обычно, ремонтные роботы быстро устранили неисправность, но зато с контролирующим роботом случилась какая-то, засечка, и этот говорящий идиот заладил: «Просим пассажиров извинить за непредвиденную остановку», хотя поезд уже мчался с бешеной скоростью. Пока аварийные роботы засекли сбой, у пассажиров вспухли головы от механического голоса, умолявшего извинить за непредвиденную остановку.
Только на инженера и это досадное происшествие ничуть не подействовало, или, точнее, подействовало каким-то трудно объяснимым образом: он злорадно ухмылялся, а под конец выразил желание помочиться, только почему-то непременно на их технику. При этом он употребил какое-то странное, не известное профессору выражение. Этого, конечно, никак нельзя было позволить, потому что было бы вмешательством в современность. Профессору очень хотелось понять механизм такого странного желания, но он не позволил себе расспрашивать инженера — это тоже было бы недозволенным сбором информации. Итак, он удовлетворился своей гипотезой о том, что, вероятно, частые поломки примитивной техники в том далеком двадцатом веке действовали на людей того времени мочегонно.
На этот раз профессор темпоральных полетов лично присутствовал на предстартовой проверке машины, собственноручно запрограммировал полет и лично переправил уснувшего инженера в прошлое. В пространственном отношении они снова безошибочно приземлились на берегу злополучного омута, но и на этот раз в предыдущий четверг. А в следующее воскресенье Циана, студентка третьего курса, в четвертый раз привезла им этого досадного типа, который, хоть и не был ни в чем виноват, становился им все более антипатичным.
Упорство — одно из самых ценных качеств человека, во всяком случае, человеческий прогресс в большой мере обязан именно этому качеству, и в будущем его значение будет только возрастать. Вот почему профессор понял, что невозможно замять скандал, вызванный легкомыслием студентки, только когда Кирилл Монев в одиннадцатый раз спрыгнул в своих грязных рыбацких сапожищах на белую взлетную площадку. Хоть бы вымыл их, что ли, а то приходится после него мыть весь полигон, но как было ему это внушить, если в психолаборатории стирали в его памяти все, что связано с полетом!
Профессор запросил для Института новую темпоральную машину, для чего пришлось давать неприятные объяснения и вытерпеть обследование специальной комиссии, которая должна была лично установить, что машина дает сбой в настройке. Комиссия дождалась, чтобы Циана и Кирилл прибыли в двенадцатый раз, и только тогда дала разрешение на новую машину. Она ничем не отличалась от первой и, естественно, также вернула инженера в четверг, а в воскресенье доставила его обратно. И только когда третья машина в семнадцатый раз проделала то же самое, комиссия пришла к заключению, что не в машине дело. Иногда, хоть и очень редко, в самом времени наступают деформации — ученые называют их «порогами» или «зевами», которые вызывают большой разброс в движении машин во времени. Явление еще недостаточно изученное, следовательно, современные темпоральные машины не имеют возможности корригировать эти деформации, которые, вполне возможно, они сами и вызывают — точно так же, как сверхскоростные самолеты деформировали перед собой воздушное пространство.
Пришлось ученому совету Института древней истории собраться специально для того, чтобы решить, как восстановить нормальное положение вещей. И — сколь это ни противоречит законам и сколь ни вредно для психического состояния человека прошлого — за отсутствием иного выхода пришлось вернуть инженера, ничего не стирая в его памяти, взяв с него клятвенное обещание не ходить по воскресеньям на реку. Корригировать же только память студентки.