– Типично флотский юмор. Хорошо, по…
Резкий треск телефона оборвал фразу Кеннеди. Он поднял трубку гостиничного телефона:
– Ке… э-э-э… Джонсон слушает… Да, вернулась… Да, со мной… Ну надо же, молодцы… Хорошо… Когда?.. Будем. До связи.
Повесил трубку и сказал Элис:
– Ужин немного откладывается. Звонил Сондерс. Эксперты ВВС не покладали рук больше двадцати часов, восстанавливая одну из бомб – упавшую на окраине, на поле для гольфа. В гольф там теперь не сыграешь – они всё перекопали и просеяли мелким ситом. Потом складывали мозаику из кусочков… Сейчас Эмнуэльсон приглашает всех в обязательном порядке на презентацию результата.
– Не иначе как обнаружил на ней полумесяц и надпись на арабском: «Сделано в Рамаллахе в год Хиджры 1380…» – уныло пошутила голодная Элис.
Кеннеди, Элис и Рональд, там же
6 августа 2002 года, 22:18
– Ну что я говорил? – вполголоса прокомментировал Рональд. – Никаких зеленых человечков. Наша родная пятисотфунтовка во всей своей красе.
Разглядывая бомбу, высящуюся на подставке в брифинг-холле отеля, Кеннеди подумал: не иначе кто-то из работающих на Молчаливого Пола экспертов раньше был археологом. По крайней мере, смертоносная железяка весьма напоминала восстановленную из крохотных осколков античную амфору.
Копия бомбы вылепили из какого-то глинисто-синего материала – и на его поверхности эксперты складывали из осколков свою головоломную мозаику. Многих фрагментов не хватало, но и наличествующие позволяли сделать вывод: Рональд не ошибся.
Конечно, оборванную рельефную надпись USAA можно было прочитать и как USAAC, и как USAAF – но сути это никак не меняло. Да и видневшееся в районе искореженных стабилизаторов частично уцелевшее клеймо производителя: «…tanlt……orporatio…» места для сомнений не оставляло. Едва ли под далекими звездами имеются корпорации, пользующиеся латинским шрифтом.
Эксперт в очках с толстыми линзами, поглядывая на бомбу горделиво, как императорская пингвиниха на единственное свое яйцо, забубнил по бумажке: модель Эй-Би-227/40-эф; реальный вес 490 фунтов; год выпуска – 1944-й; взрывчатое вещество – тринитротолуол тип (тут очкарик выпалил в принципе незапоминаемую последовательность цифр и букв – пояснив, что использовалась эта начинка во время Второй мировой войны в местах с умеренным и холодным климатом, а на Тихом океане другая – эксперт снова зачастил буквами и цифрами).
Кеннеди скучал. Главное было сказано – но ничуть не объясняло, как и куда исчезла сестра-близняшка демонстрируемой Эй-Би.
Потом слово взял Молчаливый Пол. Его абсолютно не смутило американское происхождение использованных неведомым противником боеприпасов. Во всем виноваты вонючие арабы – и точка. А бомбы, которые не успели высыпать на головы джапам и джерри в войну, кому только после ее окончания не продавали и не дарили… (Рональд шепотом подтвердил – так оно и было.)
– В сорок седьмом году, – надрывался Эмнуэльсон, – эти бомбы отдавали даже арабам! Арабам!!! Вы только представьте, что бы случилось, если бы арабы выиграли Палестинскую войну нашими бомбами! Представьте! Вместо Иерусалима – Эль-Кудс, вместо Тель-Авива…
Представлять всё это не хотелось. Запасливый Истерлинг в Гамильтонвилль не полетел – ушных тампонов не было. Кеннеди попытался в качестве их замены твердить про себя первые строчки стишка, всплывшего откуда-то из глубин детских воспоминаний:
Дальше он не помнил, и повторял снова и снова:
Помогало плохо. Апокалиптические картины, описываемые Молчаливым Полом, прорывались сквозь завесу слов… В них второй холокост каким-то затейливым образом сплетался с торговлей крадеными автомобилями – отчего-то Эмнуэльсон был уверен, что ни на что иное победившие палестинцы не оказались бы способны…
Первой не выдержала голодная Элис. Встала и демонстративно направилась к дверям. Кеннеди – после короткой паузы – за ней. Следом – еще несколько офицеров, не входивших в епархию Молчаливого Пола.
Заместитель начальника Объединенного Комитета начальников штабов по оперативному планированию и совместному использованию видов вооруженных сил осекся на полуслове. И торопливо объявил мероприятие законченным.
Но Элис в этот день явно не везло. На двери небольшого ресторана отеля, куда она устремилась, висело рукописное объявление:
ЗАКРЫТО. ВЫПИВКА КОНЧИЛАСЬ. И ЗАКУСКА ТОЖЕ. И ВООБЩЕ ДОСТАЛИ.
Вместо подписи – пацифистская «куриная лапка».
Сзади неслышно подошел Сондерс.
– Я хочу пригласить вас на серьезный разговор, мисс Элиза. Вы сейчас свободны?
Элис еще раз перечитала объявление. И сказала:
– Свободна, мистер Сондерс.
– Вообще-то меня зовут Самуэль. А близкие люди – Сэмми.
Версия 1. Рональд
– А ведь полковник всерьез положил глаз на вашу коллегу, – сообщил Рональд. – Ни единым словом или намеком он посторонним этого не покажет, но я его хорошо знаю… Есть у него такой характерный неконтролируемый жест…
И Рональд провел пальцем по чисто выбритой верхней губе, словно разглаживая несуществующие усы.
– Вы меня позвали только затем, чтобы сообщить это? – сухо спросил Кеннеди. – Я вообще-то собирался как следует выспаться.
– Нет. Не для этого. У меня появились кое-какие соображения по поводу всего, что здесь происходит. Хочу поделиться.
– Излагайте, – вздохнул Кеннеди. У него самого соображения тоже имелись – но весьма смутные. Неоформившиеся. И делиться ими было преждевременно.
– Мне кажется, все происходящее – один грандиозный спектакль, кем-то хорошо срежиссированный. Причем мы с вами статисты, не имеющие понятия о сюжете пьесы. А кое-кто играет свои роли вполне осознанно. Но порой переигрывает.
Кеннеди подумал несколько невпопад: «Интересный у Рональда строй речи и сравнения – для человека его биографии. Вернее – приоткрытых кусочков биографии старого служаки… Тут даже не Уэст-Пойнт чувствуется – скорее, какой-нибудь гражданский университет… Ладно, послушаем, что он там надумал».