Фильм заканчивался поздравлением нового Нобелевского лауреата и рассказом о том, что свою премию он потратит на научные разработки в этой области.
Фильм кончился, началась реклама, Британия и я сошли со своих стульев. Кино и впрямь было занимательным, мы не заметили, как затекли наши спины и ноги.
- Пойти, что ли пройтись? - я вопросительно посмотрела на Бри.
- Зачем? - вдруг молвила каменная статуя доктора.
Мы недоуменно покосились на него.
- Все логично, - гулко басил доктор, - но только отсутствует значимое звено: зачем?
- За шкафом, - огрызнулась Британия.
- Возможно, - согласился доктор, все так же глядя в одну точку, - но скорее тогда уже в шкафу… Зачем нужна эта подложка? Пограничье. Мы-то знаем, и он знает. Либо не хочет признаться, либо решил умолчать. Обыватель не заметит, раз уж такие дядьки из Нобелевского комитета не заметили. Но они туда и не смотрели.
Самое главное, Тор докопался до природы действия Пограничья. До того, как оно работает. Тут действительно будет играть роль IQ. Но как тогда быть со сновидцами? У них коэффициент интеллекта разный! Пограничье, видимо, никогда не понять до конца.
Доктор спрыгнул со своего стула, он немного напоминал сомнамбулу, только если та могла бы так активно разминаться. Но на лице доктора застыла гримаса задумчивого недоумения. Видеть его таким было непривычно не только мне, но и Британии.
- Ну, пойдем, пройдемся, - все еще не изменяя лица сказал доктор.
- Вас парализовало? - не выдержала я.
Доктор мгновенно зашелся басовитым хохотом:
- А я все ждал, когда ты спросишь!
- Опять до полусмерти меня напугали, - фыркнула я.
- Что значит опять? Напугать до полусмерти возможно только два раза… Если я ОПЯТЬ тебя напугал, то почему ты еще жива?
- Ничего себе претензии, - хихикала я.
- У Брижит, как у кошки девять жизней, - улыбнулась Британия и похлопала мужа по плечу, - идем, чесать языками можно и во время ходьбы.
- Во время ходьбы я думаю, - назидательно проворчал доктор.
- Ты у меня всегда все делаешь одновременно, - пыталась сдвинуть доктора с места Британия.
- Протестую!!!! - взметнул доктор руку, - Я тебе сегодня покажу, что значит, предельная концентрация доктора ван Чеха! - сощурился он на жену.
- Даже мне страшно, ей богу, - протянула я и пошла вон с первого этажа, -Я зайду, переодену свитер, - только и сказала я, пока ван Чех с Британией пререкались.
В нашей с Виктором комнате уже убрались, но общий порядок немного нарушал мой возлюбленный, пришедший с прогулки. Виктор дремал, рядом с его ухом была положена согнутая вчетверо бумажка.
Такую же я нашла на своей подушке.
- Виктор, - я потрепала его по плечу, - Пойдешь с нами еще гулять?
Он сонно воззрился на меня, улыбнулся и поморщился одновременно.
- Ладно, пойду, - легко зевнул он, - Я, наверное, час назад вернулся. А что это за бумажка?
- Не знаю, - с самым загадочным видом сказала я и автоматически взяла бумажки с наших кроватей, отметив, что моя, в отличие от Викторовой, была сложена пополам.
Глава 2.
Мы с Виктором, обнявшись, спустились на первый этаж. Там, вопреки ожиданиям, нас не ждали доктор и Британия.
- Они уже ушли? - спросила я сама себя.
Виктор молча пожал плечами.
- Что там за бумажки? Дай, гляну, - сказал он.
Я автоматически выполнила просьбу, а сама заглянула за пределы нашего домика. Во дворе доктора и Британии тоже не было.
- Может быть, доктор решил не дожидаться вечера, и показывает жене свою "полную концентрацию ван Чеха"? - рассуждала я, оборачиваясь.
Ожидая хоть какой-то реакции от застывшего Виктора, я подошла к нему. Он замер, в руках его было по листочку. Двигались только глаза, он переводил их попеременно, сравнивал что-то.
- Ну, что там? - нетерпеливо спросила я.
Виктор молчал. Мне удалось извернуться и прочесть вверх ногами следующее:
И гром и молнии обрушатся тогда,
Омыв водою грешные поляны,
Убьют юдоль земного бытия,
Сотрут цветы, сорвут сухие травы.
Это был вчетверо сложенный листочек Виктора. На моем написано было следующее:
Гроза грядет. Пожухли лепестки
И с маков облетают, что краснее крови,
Мне не забудутся твои грехи,
Ты обо мне не знай, не пой, не вспомни.
- Забавно, - откомментировала я, чуя, как на спину выступают первые отряды мурашек.
- Более чем, - глухо отозвался Виктор.
- Дай сюда, - я фактически вырвала из его рук листочки.
Маленькие бумажки, на подобных мы с доктором часто пишем друг другу записочки. На них наклеены не слова, как это обычно делается в плохих ужастиках, а буквы. Причем, некоторые точно были вырезаны из одного слова.
- Вот и не лень кому-то было,- храбрилась я.
- А хорошие стихи, - как в тумане ответил Виктор.
Я смерила его скептическим взглядом. Он был не здесь. Уже вдохновившись, его сознание покинуло бренный мир, отправившись в более привычную стихию творчества. Было заметно, как серыми тенями в его глазах снуют мысли.
На лестнице послышались шаги. Доктор спускался и вел с собой Британию. Та была бледной, какой-то перепуганной. Доктор предельно собран, и, что не бывало, скептичен. Я бы даже сказала, лицо его имело несколько ядовитое выражение.
- О, вам тоже пришли эти письма счастья? - фыркнул он.
- И вам тоже? - удивилась я.
- Идем на воздух, - доктор говорил отрывисто и нервно.
С моря дул пронзительный ветер, он гнал серую дождевую тучу. На пляже было как всегда пусто. Вода казалась свинцово-серой, а белые барашки на молодых волнах лишний раз это подчеркивали.
Доктор, молча, сунул мне два точно таких же, как у нас с Виктором, листочка. Один был, правда, сложен треугольником, а другой не смят вообще.
Перед грозой особенные запахи стоят.
И воздух свеж и по-особому пахуч,
Когда сквозь тучу грозовую вторя,
Так робко пробивается последний солнца луч.
Значилось на не смятом, а на согнутом в треугольник склеено было следующее:
Раскачивает ветер облака
И тучи черной брюхо разминает.
Сомнет ее округлые бока,
И та от боли глухо зарыдает.
Я посмотрела на доктора. Ван Чех всей своей фигурой олицетворял недовольство.
- А у нас вот, - протянула я листочки.
- Даже видеть не хочу, - ругнулся доктор, и взял листочки, внимательно изучил и вернул обратно.
- Меня всегда удивляло, почему вы говорите одно, а делаете совершенно противоположное, - пробурчала я.
- Ну, во-первых, я очень внезапный, во-вторых, я не посмотреть взял, а почитать, разные, между прочим, вещи, - назидательно сказал ван Чех.
- Это о нас стихи, - тихо сказала Британия.
- Милая, я очень прошу тебя. Ты лучше меня знаешь, что тебе вредно, и я умоляю, не заставляй меня повторять избитые фразы… - тут же взвыл доктор, - Это просто чья-то дурацкая шутка. Кто-то решил, что у нас скучная жизнь…
- А если мне потом опять бежать в какой-нибудь подвал? Или снова воевать с разбушевавшимся поклонником этой твоей Пенелопы? - взъелась Британия.
- Ну, да, я, бывает, попадаю в переделки, - рассеяно пожал плечами доктор.
Британия зашлась и не нашла, что ответить ван Чеху. Перед тем, как окончательно успокоиться, она бросила:
- Когда будешь попадать в очередную переделку, прошу, помни, что у тебя теперь есть ребенок!
Доктор недовольно причмокнул и по обыкновению сложил губы уточкой.
- Дай-ка, - тихо попросил Виктор и потянул руку.
Я положила в его ладонь все наши бумажки. Возлюбленный мой отправился к ближайшему камню, присел возле него на корточки и стал что-то перекладывать. Мы с интересом наблюдали. Доктор имел обычный свой рабочий вид, с таким лицом он, как правило, всегда наблюдал за тем, как Виктор писал стихи.
Много времени манипуляции Виктора не заняли. Он выложил листочки по порядку: несмятый, согнутый пополам, треугольный и, наконец, свой. Дольше он смотрел на них, словно что-то сопоставляя.