ЩУРОВ. На юге есть перспективы, а здесь их нету.
НЕМЧИНОВ. Неправда! Вы бурите на юге потому, что это соответствует вашему прежнему опыту. Потому, что на юге вы не боитесь ошибиться!
ЩУРОВ. Это соответствует прежде всего данным геофизики.
НЕМЧИНОВ. И снова неправда. Вы прекрасно знаете, что данные геофизики в Черноречье гораздо более выразительны, чем где-либо в другом месте. Просто Сарафанов слегка подталкивает вас своими идеями с вашего авторитетного бугорка, вот вы и накрываете его своим руководящим сачком.
ЩУРОВ. Ну, знаете ли, дорогой товарищ Немчинов, я, конечно, ценю ваш местный патриотизм, но уж позвольте мне обойтись без ваших непосредственных указаний, что и где искать.
НЕМЧИНОВ. А я и не указываю вам, что и где искать, а прошу поверить людям, которые хотят искать.
ЩУРОВ. Что-то я не припомню случая, чтобы нефть находили там, где бы этого хотелось секретарю райкома.
НЕМЧИНОВ. А я разговариваю с вами не как секретарь райкома, а как коммунист с коммунистом.
ЩУРОВ. По-вашему выходит, что я плохой коммунист, если не верю авантюристическим затеям Сарафанова?
НЕМЧИНОВ. По правде сказать, Щуров, мне бы даже и не очень-то хотелось состоять с вами в одной партии…
ЩУРОВ. Ну, это уже слишком!
НЕМЧИНОВ. Нет, почему же…
ЩУРОВ. Надеюсь, мы еще вернемся к этим словам в другом месте.
НЕМЧИНОВ. С удовольствием!
ЩУРОВ. Не много ли вы на себя берете, Немчинов?
НЕМЧИНОВ. Беру ровно столько, сколько могу. А главное — сколько хочу. А вот вы, Щуров, по-моему, вообще ничего не хотите на себя брать.
ЩУРОВ. Это только по-вашему.
НЕМЧИНОВ. Своими теоретическими выкладками вы закрываете дорогу в индустриальное будущее целому краю!
ЩУРОВ. Я смотрю, Сарафанов вас тут всех попросту развратил своими прожектами… Впрочем, это в стенограмму можно и не вносить.
НЕМЧИНОВ. Почему же не вносить? Все нужно в стенограмму вносить. Пригодится.
ЩУРОВ. Хотите бой мне дать? Сражение у Черной речки? Местные правдолюбцы разоблачают обюрократившегося руководителя из центра? Так, что ли?
НЕМЧИНОВ. А вы не боитесь ли вообще сражений, Щуров?
ЩУРОВ. Я их повидал на своем веку, дорогой товарищ, столько, сколько вам и не снилось.
НЕМЧИНОВ. Так что же, начнем?
ЩУРОВ. Начинайте…
(В этом месте заседание комиссии Главнефтегаза неожиданно прервалось из-за происшедшей на буровой Р-24 аварии. Вела стенограмму Степанова.)».
«Человечество никогда не образумится от неудач. Что бы ни было раньше и чем бы все ни кончалось, люди всегда будут считать осуществимыми даже самые непосильные задачи, люди всегда будут ставить перед собой немыслимые цели, намечать недостижимые рубежи.
Да, человечество никогда не образумится от неудач. И что такое, в сущности, неудача? Смерть, небытие, физическая гибель? Но смерть предопределена. Она неизбежно приходит к каждому. Все дело, наверное, в том, как приходит смерть, при каких обстоятельствах человек расстается с этой жизнью.
Очевидно, даже проигрывая, даже понимая, что зашел слишком далеко, — так далеко, куда заходить бы и не следовало, — настоящий человек никогда не жалеет о сделанном. Такой человек, даже погибая, даже уходя в небытие, твердо знает, что, если бы у него была возможность начать все сначала, он повторил бы свою жизнь (исключая осознанные ошибки) до этой же самой последней точки.
…Чаще всего люди выходят на штурм своих целей раньше того, чем могут овладеть ими, а главное — удержать их. Но все равно — человечество никогда не образумится от неудач! Человечество всегда будет замахиваться на непосильное. В своем лучшем большинстве оно всегда будет хотеть больше того, чем может сделать, на что у него хватит сил. И, наверное, именно в этом и заключается один из секретов его вечной энергии и молодости…»
(Из полевого дневника студента пятого курса Горного института Степана Сарафанова, который он вел во время преддипломной практики на Таймыре, в районе берега Харитона Лаптева.)
— Спасайтесь, скорее спасайтесь! Будет поздно!
— Перестаньте меня унижать. Я не могу жить без чести.
(Из очень серьезного разговора.)
«АКТ. Мы, нижеподписавшиеся, составили настоящий акт в том, что примерно в шестнадцать часов четвертого февраля сего года в районном поселке Глухово Чернореченской области на буровой разведочной скважине Р-24 произошел аварийный выброс газа с разрушением почти на пятьдесят процентов самой буровой вышки, а также приведением в негодность большей части обсадочных труб, спущенных к тому времени в скважину. В процессе расследования, путем опроса членов буровой бригады удалось выяснить, что авария произошла при следующих обстоятельствах: в день аварии в помещении конторы Глуховской нефтеразведочной экспедиции работала комиссия Главнефтегаза, на заседании которой присутствовало несколько человек из подписавших настоящий акт. Как уже отмечалось выше, приблизительно около шестнадцати часов до здания конторы начал доноситься отдаленный гул. Спустя несколько минут с буровой позвонили в контору и сообщили об аварийном фонтане. Вся комиссия Главка в полном составе выбежала на улицу. Следом за ней выбежали и остальные участники совещания во главе с начальником экспедиции Сарафановым, главным геологом Долженковым, а также начальником нефтяного отдела Главнефтегаза товарищем Щуровым. Все бросились бежать в сторону буровой.