Я всегда доставлял кучу хлопот буквально всем: родителям, соседям, учителям в школе и даже полицейским – если, конечно, последним удавалось меня поймать. У меня были чудесные родители, хорошие сестры и потрясающий старший брат, который всегда наставлял меня на путь истинный. Но при всем при этом я постоянно искал неприятностей на свою голову, главным образом чтобы посмотреть, смогу ли я выпутаться. Меня обуревала жажда приключений. Мне хотелось перепробовать все.
Оглядываясь назад, я понимаю, что еще у меня были большие проблемы с самооценкой.
Будучи еще совсем мальчишкой, я не говорил по-английски, несмотря на то, что родился в Америке. Мои родители общались по-итальянски – и я тоже. Меня оставили на второй год в первом классе, потому что я не понимал учителя. Мой английский был таким ужасным, что учителю пришлось попросить родителей перейти на английский дома ради моего же блага. Забавно, что теперь, много лет спустя, я совершенно забыл итальянский.
Из-за проблем с языком меня часто задирали. Я как огня боялся школьных перемен: ученики окружали меня, отпускали язвительные замечания, глумились, пинали и щипали, пока я, сорвавшись, не изрыгал на них поток итальянских ругательств. Но, казалось, детей это только забавляло.
А еще я думал, что уродлив. Я ненавидел свои ноги, большие уши и особенно волосы, черные и жесткие, как проволока. Как же я хотел, чтобы они были прямыми! Я зачесывал их назад, но они все равно топорщились. Я мочил их на ночь, зачесывал их назад и спал, натянув на голову нейлоновый или шелковый чулок. Не помогало.
Я тратил уйму времени на обуздание своих вихров, и если кто-то дотрагивался хоть до одной пряди, ему было несдобровать. Однажды я даже ударил девчонку – хотя и не знал, что это девчонка. Я просто среагировал на прикосновение и вмазал не глядя. К счастью, удар прошел по касательной.
Мой старший брат никогда не изводил меня и всегда старался помочь. Он говорил, что спать с чулком на голове – классная идея. Вместе мы не раз экспериментировали, пытаясь различными способами прилизать мои волосы, – даже использовали оливковое масло. (Много позже, когда моя антисоциальность достигла апогея, я даже жевал чеснок, чтобы отпугнуть мальчишек. Для полноты кулинарной картины мне не хватало лишь тушеных томатов, пряностей и кастрюли.)
Дрались в школе часто, и, как правило, я оказывался среди побежденных. Мой отец, работавший на Тихоокеанской железной дороге, сделал мне из свинца набор гирь и научил боксировать. А еще принес подвесную грушу. Я вцепился в нее так, словно давно о ней мечтал, и уже вскоре, если мальчишки дразнили меня, мог дать сдачи. Со всей силы. Теперь уже победителем выходил я.
Курить я попробовал в шесть лет. В те времена многие взрослые, с которых мы должны были брать пример, курили – этим и объясняется мое тогдашнее любопытство.
Я помню свою первую сигарету. Я шел в школу, когда из проезжавшей мимо машины кто-то выбросил дымящийся окурок. Я подобрал его и сделал первую затяжку – просто чтобы понять, что в этом курении такого особенного. Немного дыма попало мне в легкие – я закашлялся, и у меня закружилась голова.
Но мне понравилось. После того случая я стал караулить проезжающие мимо машины. Если кто-то вдруг выбрасывал окурок, я тут же хватал его. Я подчищал пепельницы у нас дома и подбирал окурки в гостиницах и магазинах, фланируя туда-сюда с опущенной головой. Однажды я попробовал жевать табак – дело было в классе. Учитель заметил меня, но решил, что это обычная жвачка, и велел выплюнуть. Вместо этого я ее проглотил. Как же меня тогда скрутило!
Когда я перешел в третий класс, директор решил, что он достаточно долго терпел мои вредные привычки. Он перебросил меня через колено и отстегал огромным ремнем, который висел на стене в его кабинете. Вечером родители, увидев лиловые кровоподтеки, спросили, что произошло. «Меня отлупил директор», – простонал я.
– За что? – запричитала мама, обнимая меня.
– Увидел, как я курил.
Родительское сочувствие тут же испарилось. Не знаю даже, чего я ожидал в данной ситуации, но теперь уже отец перегнул меня через колено и прошелся ремнем. Но я не разревелся. Курить, правда, тоже не бросил.
Став старше, я часто бегал по поручению дяди Луи в магазин с запиской: «Пожалуйста, продайте моему племяннику пачку Chesterfield». Дядя давал мне деньги, я протягивал продавцу записку и получал сигареты. Конечно, мне хотелось иметь собственные сигареты, а не выковыривать их из пепельниц или подбирать с тротуаров. Несложно догадаться, что я предпринял – подделал дядину записку.