Представитель царствующей польской династии вскочил с кровати, тряся мечом в ножнах, который держал в правой руке, и заорал:
— Матка Боска Ченстоховска! Я первым иду! Я всех найду! — И самое главное для него: — Я никогда трусом не был! Вы увидите!
— Хорошо, — поморщился я, — кричать только не надо. Дело тайное. Узнает о вашем выходе боярыня, многое может перемениться. Тайком, тишком, сейчас прокрадетесь на конюшню. Собаки пойдут с вами, погуляют и помогут, чем смогут.
Поймать надо Елисея, бывшего боярского тиуна. Особо не бить, и доставить мне его живым. При нем должен быть мешок с чем-то и конь Коршун. Старшим идет Матвей. Приступайте.
Я вышел вместе с ними на двор.
— Марфа! Горец! — подозвали мы с Венцеславом своих красавцев, — рядом!
Те бросили возиться с боярскими собачонками и подлетели.
— Надо мне тоже такого волкодава заводить, — одобрил выучку собак Матвей. — Много времени займет такого умницу вырастить?
Поляк только хотел затеять кинологическую дискуссию, как я цыкнул на обоих:
— Потом о собаках! Пошли вора ловить!
Мы зашли на конюшню. Матвей крикнул:
— Эй, кто тут есть? Огня!
Нечесаный рябоватый конюх, лет тридцати, вывернувшийся из темноты, позевывая, зажег два факела, сунул их в руки ребятам.
— Елисей был? — начал дознание ушкуйник.
— А вы что за люди? — решил проверить коневод наши полномочия.
— Это Владимир, — разъяснил ему вылезший из другого угла наш Олег, — побратим вашего хозяина. А эти двое молодых при нем. Говори все без утайки, зря не спросят.
— Скажу, как перед вами самому боярину Богуславу сказал: Елисейка вывел Коршуна и ускакал.
— После него был кто-то? — продолжал расспрос Матвей.
— Да кажись нет…
— Никого не было, — уверенно подтвердила Таня, тоже вылезшая из сена. — Прибежал смазливенький красавчик с мешком и увел коня. Мы от наших лошадей еще не отходили, проглядеть никого не могли.
— А ускакать из города он, поди, не успел, — сделал неожиданный вывод бывший атаман ушкуйников.
— Что ж так? — поинтересовался Венцеслав.
— Мы, когда через городские ворота въезжали, два дружинника запорный брус уже волокли. После нас никто больше не выехал — створки уже сводить начали. У вас одни ворота в городе? — поинтересовался Матвей у конюха.
— Дык это, — почесывая небольшое пузцо, начал было неторопливо рассуждать конюх, — вы ж с Киева приехали?
— С Киева, с Киева, черт рябой, — гаркнула на мужика богатырша, — побыстрее рассказывай, а не то пришибу!
Не обратив никакого внимания на женские угрозы, коневод все так же почесывая живот, неторопливо продолжил:
— Стало быть, раз с Киева, вы вошли через Северные ворота…
Тут зашуршало сено, сверху вывалилась бойкая бабенка лет двадцати пяти, отвесила конюху неплохой пинок, откинувший его в сторону, а нам низкий поклон.
— Евсейка! Вечно ты так, баран безрогий! Ведь всю душу вынешь, пока дело скажешь! — затараторила она. — Вторые ворота, Южные, гораздо раньше запирают, с той стороны вечно половцы прут. Не выскочить тиуну сегодня из Каменного города, где-то близко этот аспид прячется.
— А где это — Каменный город? — поинтересовался я.
— Так обнесенный каменной стеной Детинец нашего Переславля-Русского зовут. В нем князь, бояре, богатейшие купцы, дружинники с семьями, высшее духовенство проживает.
А то, что за стенами, это три посада. Там народ попроще живет: не сильно богатые купчики, ремесленники разные, лесорубы, корабелы, попы, дьячки и туча рвани всякой. Посады, если что, с врагом сами насмерть бьются, на княжью помощь больно-то не надеются. Всегда Змиевы Валы защищают. В Поле они не суются — слабоваты пешие и с плохоньким вооружением против конных половцев, а сверху, как лучшие княжеские дружинники врагов лупят.
Так что эта тиунская сволочуга где-то тут близко затаилась. Как только его искать?
— Вот и помоги, — ласково улыбаясь обаятельнейшей ушкуйной улыбкой предложил Матвей. — От Евсея что-то мало проку. Ты кто ж такая писаная красавица и умница будешь?
Девушка зарделась, как маков цвет, — от побитого конюха, почесывающего теперь ушибленную задницу, таких комплиментов видать было не дождаться.
— Маняша я, — прикрываясь от общей стеснительности рукавом, открылась красавица и умница, — девица свободная, пока незамужняя. От этого придурка предложения никак не дождусь!
После такой речи девушка от всей души отвесила Евсейке еще один сильный подзатыльник.
— Из теремных девок я, не сенная какая-нибудь, которую дальше сеней в дом и не пускают — запачкает все, что можно. Этот Елисей и нам не платит, а сейчас, как о приезде боярина прознал, враз тягу дал. Да еще, сукин сын, мешок какой-то тяжеленный уволок.