— Сын мой, все бояре к епископу в горлатных шапках придут, один ты вроде белой вороны окажешься. Такая шапка признак знатности и благородства!
— А вот Христос, он благороден ли был духом, святой отец?
Протоиерей аж меня перекрестил.
— Что ты такое несешь, Владимир? Иисус наш светоч духа!
— А меховая шапка у него была? Где-нибудь наш Господь повелел своей пастве в жаркую погоду обязательно носить горлатку?
— Она же у тебя летняя!
— Все равно перепарюсь. Ты не крутись, как уж на сковороде, а ответствуй по Святому Писанию. Велел или не велел?
Священник открыл рот, затем закрыл. Минуты две подумал, а потом неуверенно произнес:
— Ты богохульствуешь…
— Отнюдь! Найди мне это место в Библии, где Христос повелел боярину прийти к епископу обязательно в головном уборе, и после этого накладывай на невежду любую епитимью! А я безропотно напялю на голову эту огненную печку и отправлюсь изнемогать к Ефрему.
— А вот насчет жен сказано…
— Ты меня хочешь оскорбить, поп? В чьих это женах ты меня мыслишь? В тех местах, откуда я пришел, за такие вещи бьют смертным боем! — ухватил я Колю за грудки.
Смирение во мне растаяло как снег по весне, ну просто куда-то испарилось! Всю жизнь я был неистовый мужлан и таким и подохну!
— Ох, извини, от жары ум за разум заходит…
— Вот я тебе сейчас эту камилавку для сугрева поглубже напялю, чтобы ослабевшие от перегрева мозги порасправились, — рычал я, обозленный впервые в жизни предъявленным мне обвинением в пассивном гомосексуализме, — и буду гнать твое святое протоиерейство до самого Епископского Дворца пинками, напоминая, что это женщина должна перед Богом и в церкви с покрытой головой стоять, а мужчина должен голову там же обнажать, показывая подчинение Христу.
— Мы не в церковь идем!
— Мы идем к одному из трех законных митрополитов Руси Великой. Могу я выказать ему уважение, как главе православной церкви в Переславле и кратчайшему пути для передачи моих речей Господу?
— Можешь, можешь, все можешь, только больше не буйствуй и меня отпусти! Пойду народ соберу.
Я отпустил священника, и он махом унесся, буркнув на прощание от порога, поправляя камилавку:
— На улицу выходи. Шапку в руки возьми, мало ли чего.
Чего-то я верно чересчур сегодня забуйствовал, отходя от неразумной злобы думал я, этак всех приличных людей можно от себя разогнать.
Останешься в итоге в уютной палате с древнерусскими психиатрами общаться. Интересно, а как их тут называют? Обычный врач тут лечец, а этот? Психец? А то и вовсе какой-нибудь похабно звучащий вариант?
В палату… ох в комнату! — зашел Богуслав, тоже где-то прошляпивший свою боярскую шапку. Неправильные мы с ним оба какие-то, из нас бояре, как с рвани со Змиева вала дружинники. Для полного эффекта на ноги еще опорки бы какие-нибудь нацепить или летние дырявые валенки.
— Ну что, пойдем?
— Пошли.
Пока брели, я попытался разузнать кое-что по интересующей меня теме.
— Слав, а чего у вас тут с буйными дураками делают?
— С обычными сумасшедшими, или у власти которые?
Я усмехнулся своеобразности подхода к классификации и ответил:
— Начни с обычных.
— Сажают на цепь и лупят вдвоем здоровенными палками, пока не уймется болезный и не поумнеет.
— И что, помогает? — удивился я.
— Еще как! Лекари аж сами удивляются. В полный ум сумасшедшие приходят, кое-кто даже умнее, чем до болезни делается!
Хм. А здесь психлечцы — молодцы! Гуманизма и толерантности может и маловато, но каков эффект! Дешево и сердито.
Наши уже все стояли у крыльца. Протоиерей Николай, Матвей в кольчуге и тоже опоясанный дамасской сталью, вострые умом Маша с Варей при двух дружинниках, — вроде все в наличии, никто нам для такого дела больше и не нужен.
— Святой отец, ты как будешь участвовать: представителем от Вельяминовых или сам по себе? — поинтересовался Богуслав.
— Я вроде как при епископе. А на освобожденное мною место привлеки еще кого-нибудь из вашего рода. И лучше не горлопанов, а мужей степенных и разумных.
— Добро. А ты, Володя, встанешь со мной там плечом к плечу?
— Решай сам. Считаешь, что тебе совет поумнее моего кто-то из Вельяминовых даст, возьми лучше из ваших бояр нужного человека. Никаких обид не будет — дело есть дело.
— Лучше тебя у меня советчика не было и нет, поэтому вместе на суд к митрополиту и зайдем.