— Рассказал мне Матвейка про вашу привычку возле коней бежать, мне она не нравится.
— Передумал с нами странствовать?
— Не дождешься, — сурово одернул меня великий боец. — Просто двух половецких жеребцов взял. Неказистые, и в холке не задались, зато выносливее их нету. В Херсоне продам, они дешевенькие, убытка не будет. Точно завтра выходим? Ничего не переменилось?
— Все также. Гляди, не проспи.
— Матвей разбудит. Нам с ним боярин общую комнату выделил.
— Тут есть еще одна загвоздка — волкодлак с нами бежит.
— А мне какая забота?
— Да может ты набожен очень…
— Когда сплю зубами к стенке! Он тоже биться идет?
— Конечно!
— Мне без разницы, с кем я в одном строю сражаюсь. Каждый бьется, как умеет — я клинками, а он клыками, — лишь бы толк был.
За ужином Богуслав, мы с ним сидели за одним столиком, опять высказался по французским делам.
— Не пойму я все-таки, как Анна так быстро с Муленом связалась, шевалье этих нашла.
— Да чего тут думать! Либо по голубиной почте весточку Бурбонам переслала, либо какую-нибудь ведьмовскую увертку использовала, какая теперь разница! Что сделано, то сделано. Признайся лучше, что Настю опять увидеть хочешь, вот и все дела.
— Изнемогаю прямо! Очень терпеть тяжело!
— И я также терплю, и Матвей. Оба от горячо любимых жен ушли. Господь терпел, и нам велел. Вон, водки на ночь выпей. Глядишь и полегчает.
Слава выпил, ему полегчало. В общем, спокойной ночи!
Утром мы выехали через Южные Ворота. Прощай, Переславль-Русский, будущий Переяслав-Хмельницкий! Доведется ли еще раз в этой жизни увидеть твои каменные стены и Великую Панагию, Бог весть…
Мы ехали, ехали и ехали вдоль Днепра. Пока всего у нас было вволю — и воды, и еды. На второй день к обеду Марфа подлетела ко мне и залаяла.
Я приподнялся на стременах и заорал:
— Тревога! Все ко мне!
Народ быстро съехался в кучу. Я окинул взглядом их напряженные лица.
— Антеки через Марфу только что передали, что Невзор скоро тут будет — на подходе уже. Идет не один, с ним пятеро ратников, наверное, наемники.
— Это мне, — негромко сказал Кузьма.
— Рядом с ним ведьма Василиса, в руках крутит какое-то помело.
— Это для меня! — задорно крикнула Пелагея Таниным голосом. — Летать, видно, мелкая паскуда задумала!
— От собак черный кудесник поставил защиту. Стоит им перейти дозволенную границу в десять аршин, умрут тут же.
— Они же у вас толковые, — высказался Иван, — пусть близко не подсовываются.
— Ты пока болт в арбалет вставляй, советчик, … твою мать! — рявкнул Богуслав. И мне: — Боишься, Володь, не выдержат волкодавы, в бой полезут, видя, как хозяев бьют?
— Да. Боюсь не выдержат их преданные нам сердца, бросит их без раздумий на врага! И лишимся мы верных друзей.
Поэтому: Яцек, забирай собак и отъезжай вон за ту балочку. Привяжешь их там покрепче за деревце. Сам рядом постой, мало ли чего. Заодно присмотришь за тем краем, чтобы не дай Бог к Невзору подкрепление из засады не подошло!
— Как же так! — зароптал Венцеслав. — Все биться, а я псов где-то карауль на выселках!
— Это приказ! — рявкнули на бунтаря хором вдвоем я и Слава. — Это не обсуждается!
Понурый поляк с собаками отъехал.
— Хороший поисковик нам нужней неопытного бойца, — подытожил Богуслав.
Я кивнул. В этом бою ни от собак, ни от Венцеслава проку все равно не будет, а лишаться их жаль.
— Марфа пролаяла, что на оборотня защита от собак не подействует, потому что этот убийственный барьер расценивает его как человека. Олег, быстренько перекидывайся, и заляг во-о-он за теми кустиками, колдун с юга идет. Как увидишь, что все началось, тоже бросайся, рви зубами.
— Боюсь сильно высоко не прыгну. До горла точно не достану.
— Твое дело отвлечь, а не убить. Ухвати хоть за пятку, но ухвати обязательно.
Волкодлак взялся раздеваться.
— Наина, отъезжай не очень далеко, твое дело достать Невзора и связать вражью силу, лишить его способностей хоть на короткий срок. Ничем другим не увлекайся!
Кудесница кивнула.
— Святой отец, выходи вперед. Будешь все удары на свой Божий щит принимать. Каждый пропущенный тобой удар — это жизнь одного из нас.
— Вдруг убьем человека, сын мой, отмаливать этот грех надо будет!
— Вот ты и отмолишь, коли уцелеешь.
Протоиерей перекрестился и взялся сползать с коня.
— Богуслав, ты сам гляди, где тебе лучше встать и что делать. Не мне тебя учить.