— Но ты же можешь выпить?
— Тебе до меня еще сорок лет — и все лесом. И пьяным меня никто и никогда не видел. А тебе еще два — три месяца попить водочки — и ты уже на помойке и без таланта.
— А ты…
— Я уже давно мужчина, а ты еще мальчик.
Он перестал спорить, но в глазах читалось непокорство. Я потрепал его по плечу.
— И уж не взыщи, как начнешь пить, я тебя брошу на помойке и уйду вместе со славными людьми. Пойду искать другого мальчика-поэта.
— А как же я?
— Судьба пьяниц никого не интересует. Ты бы подошел к грязному и пьяному оборванцу, позвать того поделать вместе дела? Поищи себе другого человека, который даст тебе тему, припев и музыку, а ты будешь в это время пить. Скорее всего, кончишь на помойке. Или бросишь пить. Но у очень молодых это редко.
— Начать или бросить?
— И то, и другое.
Ярослав впал в глубокую задумчивость. А я сидел и колебался: идти или нет к старшине. Все это решилось очень просто. Подошел Дормидонт и позвал меня. Проходя мимо ребят, велел им отдохнуть. Иван посмотрел с укором: такие прут деньжищи, и вдруг мастер дает безумную команду. Спорить со мной не стал, уже ученый. Подошли к главному столу. Акинфий поднял совершенно трезвые глаза.
— Скажи мне, певец, а кто вам песни пишет?
Ну, честность и скромность тут ни к чему.
— Я и пишу.
— Точно?
— Точно.
— А остальные песни?
— Опять я. С купеческой песней немножко с текстом помогли. А вариант про тебя — чисто мой.
— Как про меня?
— А вот так. Хочешь — подарю.
— Дари!
Сначала я получил желанную для певца тишину. Повернулся и рявкнул:
— Тихо! Исполняется песня о старшине Акинфии.
И запел о том, что есть замечательный человек, который доверившихся ему купцов всегда защитит, поможет в трудную минуту и прочее, прочее… На середине песни старшина рывком встал, и уже слушал стоя. Руки прижал к груди, глаза были подозрительно влажными. Я закончил. Акинфий меня обнял.
— Никогда и никто мне этого не говорил… Колотишься для них, стараешься никакого отклика! Тебя кто научил?
— Никто. А рассказал о тебе Дормидонт. Я бы сегодня и не пошел. Дел полно. Отдал бы песни ребятам. А хотел на тебя посмотреть, такие люди в редкость в любое время. Заодно песню написал.
— Что за нее хочешь? Я человек очень богатый, не бойся торговаться не буду. Уж очень твоя песня душу тронула.
— Это мой тебе подарок.
— Давай куплю!
— За подарки денег не беру. И отдариваться бесполезно. Не возьму.
У Дормидонта глаза стали круглыми. Старшина сам предлагает кучу денег, а скоморох отказывается! Где это видано?
— Сколько же ты зарабатываешь?
— Сейчас немного. Учусь у ведуна.
— Они ведь не принимают никого в свои ряды.
— Очень редко берутcя учить, раз в несколько лет. Мне повезло. Может, чему полезному и выучусь. И еще есть задумки. Из скоморохов скоро уйду. Да и побыл с ними чуть-чуть. В Костроме лечил. Здесь заняться было нечем, а жить то надо. Вот и возглавил эту ватагу. И не нравится.
За время моего монолога собеседник движением руки согнал какого-то купчика с насиженного места и усадил меня. Слуги уже несли новый прибор. Акинфий налил нам водки.
— Мне бы взвару, запить.
Тут же принесли. Теперь все было готово.
— Ну, давай, чтобы тебе повезло!
Выпили, я запил. Закусили. Подумал: о делах, конечно, говорить не время. Старшина сказал:
— Ты заходи ко мне на днях. Может по твоим делам, что и посоветую.
Всю жизнь у нас страна не дел, а советов. Активно заедая, я спросил:
— А в шахматы у вас кто-нибудь играет?
— Можем.
В его глазах блеснул интерес. Продолжим внедрение.
— О тебе я знаю, Дормидонт говорил. Ну люди вроде тебя, всегда заняты. А с кем-нибудь попроще, можно и заняться.
Ответ был положителен.
— Завтра я уезжаю. Вернусь послезавтра, приходи. Играешь-то хорошо?
— У себя не жаловался. А у вас ни разу и шахмат не видел. Кто его знает, какой у вас в Новгороде уровень. С моим может и не сравнить.
— Фигуры то, как ходят, знаешь?
— У вас может по-другому.
Спросил у Дормидонта принадлежности для письма. В доме все было. Я нарисовал шахматную доску, на ней фигуры. Не совпал конь. У них он выглядел лошадью на четырех ногах. Офицер смотрелся человечком. Немножко другими были и остальные фигуры. Непривычно, но привыкну. Вариантов движения не было. Совпали один в один. Наверное, в любом веке — та же Индия. Привыкну. Акинфий спросил, что еще делают скоморохи. Рассказал об участии в крестинах, помолвках, свадьбах, похоронах, рождестве.