Блэр была так разъярена, что с большим трудом смогла спокойно произнести:
— Спасибо, что поставили мне телефон.
— Не за что. Если у вас будут проблемы, только позвоните, мисс. — Он опасливо покосился на Шона и поправился: —Звоните нам. — Парень прошел мимо возвышающегося в дверях Гэрита и торопливо сбежал по ступенькам, явно довольный, что остался в живых. Шон с грохотом захлопнул за ним дверь.
Уперев руки в бока, Блэр гневно взглянула на него:
— Что ж, надеюсь, что ты доволен. Ну как же, до смерти напугал ни в чем не повинного мальчишку.
— Мальчишка он, как же! Откуда ты знаешь, что он безобиден? Разве я не предупреждал тебя, чтобы ты не открывала дверь незнакомым, когда больше никого нет поблизости?
— Мать предупреждала меня об этом с тех пор, как мне исполнилось шесть. И я совершенно не нуждаюсь в твоих нравоучениях. Кроме того, это не «незнакомый», как ты изволил выразиться. Я знала, что он из телефонной компании. Мне достаточно было взглянуть на его фургон с яркими синими и желтыми полосами на боку. — Блэр буквально кричала, давая волю своему гневу, копившемуся с того вечера, как Шон поцеловал ее на пороге ее квартиры.
Но и он не собирался говорить тихо:
— Парень и в самом деле мог быть совершенно безобидным, но своим видом ты сумела бы соблазнить и святого. Ты хотя бы видела себя в зеркале? Или ты настолько привыкла разгуливать в подобном виде, что даже не соображаешь, как это действует на окружающих?
Совершенно сбитая с толку, Блэр осмотрела себя и, подняв на Шона глаза, ответила:
— Видишь ли, это моя рабочая одежда. И я не разгуливала, а разминалась, когда он приехал. И я в самом деле привыкла носить трико.
— Разумеется, ты не подозреваешь, как эти шерстяные штуки…
— Гетры.
— …как эти гетры смотрятся на твоей фигуре, — в голосе Шона слышался неприкрытый сарказм. — Разумеется, это чистой воды совпадение, что они как раз заходят за колено и заставляют обратить внимание на твои бедра. И я уж не говорю о том, что твое трико вырезано настолько глубоко, что вообще не было смысла надевать что-либо. Ну, конечно, я абсолютно уверен, что наш малыш не обратил на это никакого внимания, когда ты открыла ему дверь в таком виде. — Шон говорил, а сам медленно приближался к Блэр, пока не оказался от нее на расстоянии вытянутой руки.
— Если быть совершенно честной, — огрызнулась в ответ Блэр, — то, когда он пришел, я была одета несколько иначе. — Она с досадой развязала узел рубашки, и та свободно повисла на ее плечах. — Этой рубашки на мне не было. — Блэр скинула ее на пол, и Шон увидел глубокий вырез и тонкие бретельки ее костюма для разминки.
Он не мог оторвать глаз от ее груди под тонкой черной тканью трико, облегавшей фигуру как вторая кожа. Ему вдруг стало не хватать воздуха. Неожиданно его рука взлетела и легла Блэр на шею. Он притянул ее к себе таким быстрым и резким движением, что Блэр буквально впечаталась в него.
Она безуспешно молотила кулачками по его груди, пока Шон целовал ее. Другой рукой он обхватил ее за талию, оторвал от пола и понес к дивану. Опершись коленом о подушки, он уложил Блэр и сам лег рядом. Одной ногой Шон прижал ее ноги, пока его руки не давали ей увернуться от его поцелуев.
И хотя Блэр отчаянно пыталась вырваться, Гэрит сдержал свое обещание. Он не сделал ей больно.
Сопротивление Блэр начало ослабевать, и напор Шона несколько утих. Он словно дразнил языком ее губы, и Блэр уступила своему желанию. Одной рукой он ласково касался ее щеки, а другая благоговейно коснулась ее груди.
— Я стал ревнивым маньяком, Блэр, — прошептал Шон, — Я не хочу, чтобы другие мужнины смотрели на тебя. — Его руки стянули с плеч бретельки трико, и он с наслаждением прикоснулся к обнаженной груди.
— Нет, — возмущенно выдохнула Блэр. — Ты не имеешь пра… гово… — И она застонала. Но уже по другой причине. Шон будет разочарован. Ведь балерины все плоскогрудые.
— Мой бог, — негромко произнес Шон.
Блэр открыла глаза и увидела, как он очень внимательно рассматривает ее грудь. — Какой же у тебя потрясающий цвет кожи, Блэр. Просто удивительный, словно дорогой фарфор. — Его светловолосая голова склонилась к ее соску. Ей на мгновение показалось, что его ласки только плод ее воображения, но тут она ощутила дуновение его дыхания на своей коже. — Такая нежная и сладкая, — пробормотал Шон.
— Нет, Шон, не надо, пожалуйста…
— Почему? Объясни мне, почему не надо? — Его язык не отрывался от груди Блэр, пока она не уступила бархатной ласке его рта.
Ее пальцы скользнули в золотистые волосы и не давали ему оторваться от нее. Он обращался с ней так нежно, что Блэр захотелось заплакать.