он не повернул налево и не начал вливаться в поток, что, казалось, предоставило ему возможность
заговорить снова.
– Вот, почему ты думаешь, я не хожу никуда с вами, ребята? Потому что прилагаю недостаточно
усилий, чтобы узнать его?
– А что еще мне думать?
– Вау, – сказал он, и слово было с оттенком такого неверия, что заставило меня спросить:
– Что?
– Ничего.
– Прекрати произносить это слово, – потребовал я, расстроенный донельзя. Как из веселой
поездки с моим лучшим другом это превратилось в напряженную и неловкую дорогу с тем, кого я едва
знал? – Ладно. Вот как. Лучше мы поговорим об этом, чем будем слушать эту убогую музыку.
Промежуток тишины между нами, а потом Коннор бросил коварный взгляд в моем направлении,
и его губы изогнулись.
– Успокойся, Кинкейд. Ты так завелся.
Фу. Я становился таким лохом от его даллаского растягивания слов, когда он вытаскивал и
использовал это в качестве оружия, и он тоже об этом знал.
– Ты сводишь меня с ума.
– Эй, кто–то же должен. Но это не означает, что я разрешу тебе хреново говорить о моей кантри
музыке.
– Но все песни такие депрессивные. Они всегда поют о пьянстве, или драках с подружками, или
затрахивании каких–то цыпочек до смерти. Можешь послушать что–нибудь веселенькое?
– Они не все такие. Как насчет этой? – спросил Коннор, и пролистал свою музыку, пока песня не
началась с медленного распева женщины о «чертовских каблуках». – Думаю, эта тебе подойдет в самый
раз. Умная, красивая, разбивающая миллионы сердец на каблуках. Она даже призналась, что у нее
розовая гитара.
– У меня есть парочка потрясных каблуков. Но я не играю на гитаре.
– Нет. Но если бы играл, она была бы розовой. Даже не отрицай это, детка.
– Может быть. Одна с блестками, – усмехнулся я, счастливый от того, что Коннор, наконец–то,
расслабился до нашего нормального состояния. Однако… – Эй? Не думаю, что ты должен называть
меня так в выходные.
– А? Называть как?
– Детка, – произнес я, и когда мы остановились на красный свет, Коннор бросил на меня взгляд в
гробовом молчании.
Я знал, что у него в голове до того, как он даже сказал это.
– Почему? Я называю тебя так с нашей первой встречи.
Я смахнул челку с глаз, а потом склонил голову в положение « серьезно?».
– Потому что мой парень называет меня так, Коннор. И не думаю, что ему…
– Понравится, что я называю тебя так же?
Я подумал над тем, что хотел сказать.
– Нет. Я просто не думаю, что он поймет, почему ты называешь меня так. Он уже считает
странным, что гетеросексуальный парень настолько близок с…ну, мной.
– Точно, – сказал Коннор, а потом ударил ногой по газу, когда свет сменился на зеленый. –
Потому что он должен был обсудить нашу дружбу.
Ну, вся расслабляющая атмосфера, в которую мы только что влились, ушла.
– Коннор, – произнес я, пытаясь понять его расстройство. Не подумал бы, что его заботило так
или иначе, как он называл меня. Тай, Тайлер, детка, эй ты. Я отзывался на все.
– Что?
Покончив с игрой в догадки, а что еще тут происходило, я надавил.
– Если ты не расскажешь мне, что происходит в следующие пять секунд, клянусь, я натравлю на
твою задницу Гагу и пропою весь Fame Monster альбом отсюда до конечного места назначения. Не
испытывай меня. Ты же знаешь, я сделаю это.
Не произнеся ни слова, Коннор заехал на станцию техобслуживания и припарковался у
небольшого магазина.
– Ладно, – сказал он. – Мы поговорим. Все, что угодно, что спасет меня от этого. Пошли,
затаримся едой. Мне нужно топливо перед тем, как снова отправиться в дорогу.
Наконец–то, подумал я, когда Коннор улыбнулся мне, и я наклонился, чтобы поцеловать его в
щеку. Именно тогда, я заметил его пальцы, сжимающие руль чуть крепче, чем обычно, и вся легкость,
которая, как я начал думать, вернулась, исчезла.
Просто, вот так.
Глава 3
Коннор.
Выбирайся из тачки, приказывал я себе, пока Тайлер медленно отстранялся от меня, а потом
вылез из кабины. Я не упустил морщинку, которая сформировалась между его идеально выщипанных
бровей, после того как он поцеловал мою щеку, и я знал, что это из–за моей реакции.
Угу. Новая одержимость моего тела из–за всего, что делает Тайлер, вынуждала вести меня, как
нервного мудака. Впервые, с нашего знакомства, я боялся его прикосновения ко мне. Не потому что он