В з в о л н о в а н н ы й ж е н с к и й г о л о с. Представьте себе, что вам замотали горло бинтом во много слоев, ну, разумеется, для вашей же пользы. Ну что ты брыкаешься, бинты же мягкие! Дышать трудно? Ничего, зато железки прогреют и голова на плечах так держится гораздо прямее. Вот что такое наша опека и наша забота!
Й о н а с. Остричь волосы! На что-то же должен человек иметь право? Нет, есть вещи, которые просто нельзя терпеть.
А д а. Есть вещи, которые просто нельзя терпеть. Мужчина, который способен ударить женщину, ни при каких обстоятельствах не может вызвать у меня сочувствия. Нет, он для меня просто не существует. Нет, Сабина, ты как хочешь, а я этого терпеть не буду. Я ему все скажу, а не поможет, так приму свои меры, и никто меня не удержит…
С а б и н а. Ада, Адочка, прошу тебя, давай помиримся на том, что я сама упала, ладно?
С п о к о й н ы й м у ж с к о й г о л о с. Что говорить, у каждого своя ноша. Человек живет среди людей, и потому сильный должен быть готов подставить плечо слабому, если тот выбился из сил. Мы должны уметь брать и уметь отдавать. Что остается людям — многоэтажный дом, хорошая книга, прекрасная мелодия? Но ведь отнюдь не все можно точно подсчитать и взвесить, и тут может быть только один рецепт: доверие.
С к е п т и ч е с к и й м у ж с к о й г о л о с. Доверие. И на этой надувной лодочке вы собираетесь пересечь Атлантический океан? А как быть с доверием в таком, например, случае? Живет себе молодой человек, работает прорабом, женат, дети. Строит нам дома — чего же лучше, честь ему за то и хвала. Но, представьте, он еще и пишет стихи — вот какая тонкая натура у этого строителя. Причем из пяти одно получается даже вполне приличным, я имею в виду стихотворение, а не здание. Дома он все строит безупречно.
И вот однажды ночью его озаряет: к черту стройку, найдутся другие — дома сооружать, истинное его призвание — поэзия. Да и вообще над собой поработать хочется, чтобы утро начиналось с кружечки пива, потом прогулка в парке, размышления на тему, что есть я и что был Ницше, вечером телевизор и перед сном, наконец, намарать стишок, как итог дня.
Конечно, еще есть у нас такие, которые считают, что дома строить важнее, но, если человек так рвется писать стихи, не надо ему мешать. И вот наш молодой человек пишет заявление об уходе. Это пока еще честная игра. Дети обуты, одеты, жена хорошо зарабатывает, а если станет туговато с деньгами, можно подработать на строительстве дачи у владельца мясной лавки.
Но в том-то и дело, что наш герой не так прост. Он знает все ходы и выходы и начинает на этом вашем доверии спекулировать. Уволившись, немедленно обращается в соответствующие инстанции с просьбой предоставить ему на год стипендию для работы над сборником лирических стихов о буднях стройки. Не беспокойся, Эльфридочка, это ничего, что я весь год буду работать над собой, от путевок на Черное море нам не придется отказываться.
Так все и будет: и деньги заплатят, и ношу разделят, попросту переложат на чужие плечи. А все это ваше доверие.
С п о к о й н ы й м у ж с к о й г о л о с. Вспомните, еще Сократ требовал, чтобы его до конца жизни кормили за государственный счет за то, что он говорит своим согражданам правду.
С к е п т и ч е с к и й м у ж с к о й г о л о с. Так то Сократ.
В з в о л н о в а н н ы й ж е н с к и й г о л о с. Вот опять. Откуда вы знаете, что Йонас Александр Дорт не станет через тридцать лет Сократом своего времени?
С п о к о й н ы й м у ж с к о й г о л о с. Но есть ведь объективные критерии.
В з в о л н о в а н н ы й ж е н с к и й г о л о с (решительно). Их нет.
С к е п т и ч е с к и й м у ж с к о й г о л о с (иронически смеется).
Квартира Сабины. Звонок в дверь.
С а б и н а. Йонас, что это вы тащите?
Й о н а с. Апельсины. Внизу на лотке продавали.
С а б и н а. Но тут, наверное, килограмма четыре?
Й о н а с. Около того. Вы просто не можете себе представить, что такое для меня апельсины. Они… они меня приводят в какой-то экстаз, знаете, когда кожура отделяется от мякоти…