— Был на собрании по поводу школьных клубов. Хотел что-нибудь себе выбрать.
— И какой клуб тебя заинтересовал?
— Фехтование, — отвечает он, не запнувшись ни на секунду.
— Жестокий спорт.
Он проходит мимо матери к холодильнику.
— Мама, там уколы ненастоящие.
— Прежде чем во что-то ввязаться, ты должен обсудить это с отцом, Джаспер.
Он замирает, чувствуя, как холод из открытого холодильника поднимает волоски на руках.
— Я же просил называть меня Джаз!
— Это не имя, — отрезает она. — Возьми что тебе нужно и закрой дверцу. Так ты весь холод выпустишь.
Всю вторую половину дня он делает домашнее задание, пристроившись за обеденным столом. Нужно закончить всё или хотя бы большую часть до прихода отца с работы, иначе придётся выслушивать очередную Нотацию. Они всегда одинаковы: да какой он вообще счастливчик, раз попал в корпоративную школу, да если его оценки не повысятся, его оттуда выпрут…
— И что потом? — обычно разглагольствует отец. — Без корпоративной школы у тебя нет будущего, это прямая дорога в беспризорники!
Произнося слово «беспризорник», отец умудряется втиснуть в него всё отвращение на свете, словно бездомные подростки — источник всех земных бед. Джаспер не помнит времени, когда беспризорников не было. Государственное школьное образование погибло ещё до начала войны, и миллионам детей ничего не оставалось делать, как только раскачивать систему, вытолкнувшую их на улицы. Сейчас лишь дети богачей и сотрудников корпораций могут получить официальное образование. Джаспер относится к последним — его отец работает в огромном транспортном холдинге, чем обеспечивает сыну место в образовательной программе компании.
Если, конечно, Джаспера не выпрут.
Мысль об исключении одновременно и ужасает его, и прельщает. Может быть, тогда Альф увидит в нём больше, чем просто школоту.
Склонившись над домашним заданием, он задумывается о том, что было раньше, когда образование считалось правом, а не привилегией. Интересно, в школе тогда было так же отвратно, как сейчас?
Он всё ещё трудится в поте лица над алгеброй, когда домой приходит отец. Казалось бы, сыновнее прилежание должное вызвать одобрение, но нет.
— Ты чего сидишь в темноте? Испортишь глаза, и что потом?
Джасперу хочется поспорить, что в столовой довольно светло — на улице ещё не стемнело, а отцовы глаза не успели адаптироваться к помещению. Но мистер Нельсон не из тех, кто спокойно реагирует на возражения, тем более, когда устал, а сегодня он выглядит особенно измождённым. Поэтому Джаспер молча включает свет, размышляя, не получит ли он чуть позже нотацию, что надо экономить электричество. «Ты нас разоришь счетами за коммуналку, и что потом?»
Отец любит читать нотации, и чем он злее, тем дольше разглагольствует. Только однажды он физически приложил сына. Джаспера тогда временно исключили из школы, за то что тот ругнулся на учителя математики, полностью заслужившего такую реакцию. Отец взорвался как вулкан и швырнул сына о стенку, да так, что треснул гипсокартон. Потом папа плакал и молил о прощении. Джаспер предполагал, что вряд ли этот случай — последний. Чаще всего насилие становится постоянным — как у нескольких его друзей, чьи родители, живущие под серьёзным давлением, воспринимают своих детей как единственный доступный клапан для выпускания пара. Но такое не повторится, если Джаспер не даст отцу повода снова себя ударить. По крайней мере, до момента, когда ему удастся сбежать в безопасное место — туда, где подростки защищают друг друга.
За ужином отец обычно жалуется на мир и придурков в своём офисе, набрасывается с критикой на подростковый «марш террора» в Вашингтоне, хотя тот — событие давнее. Возможно, потому, что Джаспер однажды обмолвился, как бы ему хотелось на это взглянуть. Но сегодня отец не выступает с рассуждениями, не жалуется на работу, дорожное движение и вообще что бы то ни было. Отец выглядит усталым, но, кажется, проблема в чём-то ещё. Он молчит, погружён в себя и заметно бледен.
Помалкивает и мама. Она держит на столе отцовские лекарства, на случай, если тот забудет их принять. Джасперу невыносима тишина за столом, нарушаемая лишь царапаньем приборов о тарелки. Даже нотация была бы лучше, чем это. Если все молчат, он должен начать беседу.
— У тебя с сердцем плохо, папа? — решается он. Временами ему хочется, чтобы отец просто упал и умер, но когда вероятность этого кажется реальной, Джаспер ненавидит себя за такие мысли и приходит в ужас от того, что нечто похожее может действительно случиться.