— А вот здесь зеркала бокового нет, — канючил Звеньев. — А вот тут цвет непонятный. А вот эту можно посмотреть? У стены.
Я подождал еще немного. Потом надоело. Подошел к приятелю.
— Ладно, я поехал. У меня дела еще. Темнеет уже.
Звеньев тут же выбрал машину. Не захотел оставаться один.
Мы попрощались с помощником. Выехали из закутка. Чуток покружили по территории. Искали выход.
Потом мы оба выехали за ворота. Показали документы охраннику. Счастливые, как дети. Оттуда разъехались по домам.
Я примчался домой. Права уже есть. Получил еще в универе.
Взлетел по лестнице домой. Поднялся и ворвался в дом.
— Эй, смотрите, что я привез! Эй, кто тут есть?
Но дома темно. Свет не горит. Куда все подевались?
Я быстро пробежался по комнатам. Нет, никого. Ни родителей, ни сестры. Пусто и тихо.
Ну ладно. Эх, кому теперь показать свою радость? Дружбанам из секции? Тому же Суслику и Круглову?
Я быстро набрал Суслика. К счастью, тот оказался дома.
— Ну, Рыжик, ты оказался прав, — трагически сказал я. — Мне и вправду тут сюрприз подстроили. Даже не знаю, как сказать.
Суслик вздохнул. Надеюсь, он не радовался подсознательно. Как Боря. Не желал моего падения с пьедестала. Хотя, Суслик тоже тот еще тип.
— Ну вот. Я же тебе говорил. Что теперь делать будешь?
Я тоже вздохнул.
— Ты сейчас свободен? Давай я подойду к тебе. Выходи недолго. Поболтаем. Посоветуемся.
Думал, он заартачится. Откажется. Он ведь хромает.
Но только не Суслик.
— Конечно, подходи, — согласился приятель. — Посвисти во дворе. Я выйду. Только смотри, чтобы тебя Гоша не поймал. Есть у нас один. Мой недоброжелатель. Он здоровый, елы-палы.
Я тут же поехал к Суслику. Тут недалеко. По дороге заехал на заправку. Бензин марки А-72 стоил семьдесят копеек.
Я залил двадцать литров. Больше нельзя. Дефицит.
Потом доехал до Суслика. Новенькая машина ездила мягко и тихо.
Надо завтра устроить техосмотр. Заехать к знакомым с завода. Это мы еще со Звеньевым договорились.
Суслик быстро спустился во двор. Время еще нормальное. Не позднее.
Приятель вышел из подъезда и озирался. Искал меня.
Я стоял возле машины. Оперся задницей о горячий капот. Руки сложил на груди. Ждал, пока он меня увидит.
Наконец, он меня заметил.
— А что за тачка? — спросил он, подойдя. — Ты что, на колесах? Откуда взял, отца?
Я покачал головой.
— Это и есть сюрприз. Ты ошибся. Меня вызывали не из-за чемпионата. А чтобы вручить подарок.
У Суслика отвисла челюсть.
— Тачку подарили? Да ты гонишь? Что, в самом деле?
Он пришел в неистовство. Как будто я «Чайку» получил. Заорал на весь двор:
— Ну ни хрена себе!
Такая реакция точно понравилась бы Степанычу. Суслик бегал по двору. Несмотря на больную ногу. Потом осмотрел машину. Поздравил меня.
Мы с ним отправились ездить по району. Праздновать подарок я отказался. Незачем.
Просто ездили туда-сюда. Познакомились с девушками. Заехали к другим. Общались. Суслик хвастался, как будто он сам получил машину.
Домой я приехал в два часа ночи. Машину оставил под окнами.
Мать сидела на кухне. Заплаканная.
— Отец в реанимации, — сказала она, увидев меня. Сквозь слезы. — Ему очень плохо. Внезапно стало. Сегодня днем.
Глава 16
Страна персов
В Тегеране стояла страшная жара. Несмотря на сентябрь. Хотя, какая разница. Сентябрь только начался. Так что, не считается
На улице градусов сорок, не меньше. Я ощутил уже в самолете. И уже там начал обливаться потом.
Посмотрел на других ребят. Они тоже взмокли. Мы столпились в проходе между креслами. Все поглядывали в иллюминаторы. На незнакомый ландшафт.
Многие впервые увидели пальмы. Они росли за оградой аэропорта. Тыкали в них пальцами. Оживленно переговаривались.
Я оглядел самолет. Сумка с одеждой уже в руке. Тут полно спортсменов.
Чемпионат по самбо проходил не просто так. В рамках чемпионата мира по борьбе. Как третья дисциплина. После классической и вольной.
Поэтому вместе с нами приехали не только самбисты. Но и борцы.
Был даже один из нашей секции по вольной борьбе, со стадиона АЗЛК. Юнаков Михаил, как я выяснил. Я с ним успел познакомиться.
Наших самбистов поэтому меньше. Намного меньше. Рядом со мной сидели Звеньев и Толстолобиков.
Пытались отвлечь от тяжких дум. Я думал о судьбе отца. Приятели знали, что тому плохо.
Вот уже как две недели отец борется за жизнь. Еще с конца августа. Острый кризис миновал. Но все равно состояние еще тяжкое.