— Идем дальше,— шепнула она по связи с отрядом. Капитан МакНаут должен наблюдать за их передвижением по картинкам с персональных передатчиков.
Она не знала, что хуже: то ли находиться здесь, на переднем крае, то ли быть вынужденным беспомощно сидеть в тылу со сломанной ногой. Сигнал поступил, когда главные в группах заняли позиции.
— Начали. — Она вскинула М-35 и с коротким резким звуком брап выстрелила в воздух.
Загомонили голоса. Сначала несколько встревоженных, потом целый хор воплей. Мартинс вздохнула и подала знак: сигнальная ракета взвилась высоко в воздух, залив деревню мертвенным бело-голубым светом. Пусть местные смогут разглядеть окруживших их солдат.
— Выйти, выйти, всем выйти!
Эти окрики и стук прикладами в двери наконец привели поселян в движение. Мартинс скривила губы в гримасе отвращения: «И не ради того я записалась в отряд, чтобы грабить крестьян». Всем этим она была сыта по горло уже в Сан-Габриэле, когда с окончательным крушением Штатов довольствие свели до минимума.
Хотя, когда приходилось выбирать между грабежом и голодной смертью, никто долго не размышлял.
На грязной площади перед ветхой церквушкой сгрудились человек двести или около того, и шум и крики перешли в обиженное бормотание. Церковь совсем развалилась: крыша провалилась, а в нефе разгуливали козы Довольно странная картина — ведь в этих местах люди относились к церквам с почтением. Да и баптисты в конце девяностых сюда не могли добраться.
Подошел Дженкинс с поднятым забралом шлема, слегка хмуря свой, словно высеченный из камня, лоб.
— Ни одного долбаного ружьишка, Эль-Ти,— объявил он.
Она вскинула брови, но сразу вспомнила, что её лицо всё ещё закрыто щитком. Деревня без парочки калашей — нечто еще более из ряда вон выходящее, чем деревня с разрушенной церковью.
— Я даже не говорю о винтовках — ни дробовиков, ни пистолетов — ни-че-го.
Она почувствовала неприятный холодок под ложечкой. У них вполне могли быть тайники, которые не засекли бы ни ультразвуковые, ни микроволновые датчики в шлемах американцев, ни даже сканер, который сейчас упаковывал Спарки, но ведь не стали бы они закапывать в землю охотничьи ружья и револьверы. На самом деле, если бы поселяне не знали о приближении солдат, то вообще ничего не стали бы припрятывать. Ружье ведь держат под рукой на случай опасности, а если оно закопано в землю на глубину десять футов, его не так-то просто достать в экстренном случае.
Она окинула взглядом крестьян. Они выглядели сытее всех тех, кого она видела за последние лет пять. Даже можно сказать, учитывая все последние события и завершающий крах мировой экономики, что они были упитанными.
— Если бы туземцы были не в состоянии защитить себя, бандиты собрались бы здесь мгновенно, как мухи на мед, — задумчиво произнесла Мартинс.
— Точно, — откликнулся Дженкинс. Это значило, что жители — или кто-то еще — защищают эту местность.
Туземцы осмелели и стали бурчать громче, а кое-кто даже попытался улизнуть. Она чувствовала на себе тяжелые взгляды, кто-то из крестьян сплюнул на землю. Тоже странно. Чересчур уж самоуверенные...
«Ну что ж, с этим мы справимся», — подумала она, нажимая сигнал связи в шлеме.
— Вперед по прямой,— шепотом скомандовала она.
Испуганные и обиженные голоса еще некоторое время не умолкали, потому что крестьяне не сразу уловили звук. Когда же он дошел до них, они скорее ощутили дрожь земли, чем услышали его. Несколько вскриков «Землетрясение!» сразу оборвалось, потому что земля действительно дрожала, но совсем иначе. Заросли джунглей прорезал резкий бело-голубой свет, и все взоры обратились туда. Кроны закачались, потом деревья внезапно расступились, словно раздвинутые невиданной силой, и стали падать с громким треском и хрустом. Махина, раздвигавшая гигантские деревья с такой легкостью, словно это были стебельки травы, даже в сравнении с лесными великанами казалась огромной. Стальными боками она проламывала себе дорогу со звуком, похожим на скрежет железа по стеклу, подминая под себя деревья, как будто это двигалась скала, ощетинившаяся лесом орудий и антенн...
Теперь селяне примолкли. Мартинс подошла к замедлившей ход машине и вскарабкалась по вмонтированным в корпус скобам до самого верха. Потом танк остановился, а она сняла шлем. Когда она заговорила, ее голос прозвучал как глас божества: