Рыцарь…
Маг…
Друг…
Любимый…
Ничего этого я не умел на самом деле. И сейчас, балансируя на грани смерти, я лучше, чем когда-либо, понимал: меня нет. Я был просто оболочкой, которую каждый накачивал тем содержимым, которое хотел видеть. Кому-то был нужен друг, кому-то — брат. А кто-то хотел любить. А я изо всех сил старался сыграть все роли, старался всем угодить, прожить тысячу кусков чужих жизней вместо одной, уничтоженной, своей.
Пора положить этому конец.
— Точно решил? — послышался знакомый задорный голос.
Искорка стояла рядом со мной, в развевающемся алом платье.
— Ты ведь стала частью меня, — сказал я.
— Ты только что выгнал меня. Наверное, тебе понадобилась моя помощь?
Я кивнул. Что-то во мне изменилось. Теперь, когда эта женская ипостась отделилась, я расхотел прощаться с жизнью. Во всяком случае — не так просто!
— Ревиевир сказал, что до того как придумали заключать печать в круг, многие маги превращались в свою стихию.
— И на самом деле это — высшее благо для мага, — кивнула Искорка. — Ты хочешь этого? Слияния? Но тогда ты не доносишь Огонь. Он вернётся в Яргар, мир переживёт пару десятилетий без жертвоприношений и — всё. Как будто тебя и не было. Ради чего, Мортегар?
— На высших рангах маг может принимать обличье стихии, — продолжал я, глядя в глаза ей, своей а́ниме.
Надо же, как забавно. А́нима — душа… Прямо как мои любимые мультфильмы, в которых я души не чаял.
— Тебе не доступен такой ранг, — жестко ответила Искорка. — Даже в годы расцвета лишь один Анемуруд приблизился…
— Мне доступно всё, — отрезал я.
— Мортегар, ты слаб. Ты не сможешь после этого стать прежним.
— Да? — Сделав шаг вперёд, я схватил её за горло. — Я изгнал тебя. Я угрожаю тебе. Быть может, я не так уж и слаб теперь, а?
Она улыбнулась. Несмотря на то, что я всё усиливал хватку, её голос звучал всё так же ровно:
— А ведь это действительно ты, Мортегар. Настоящий. Как же Мелаирим ошибся в выборе!
— Нисколько не ошибся. Меня нет.
Закрыв глаза, Искорка помолчала. А когда её веки поднялись, она уже не улыбалась.
— Тебе нужно слиться с Огнём. В одном ты прав: ты не воин. Твой путь — любовь, а не смерть. И я могу предложить тебе лишь один выход.
Само по себе соскользнуло алое платье с её плеч. Потом разжались мои пальцы. Захват превратился в объятие.
— Люби меня, сэр Мортегар, — прошептала Искорка, и её дыхание опалило мне кожу. — Сколько выдержишь эту битву — столько я буду помогать тебе. Дерись с Огнём его оружием. Распалим друг друга, и пусть наше пламя взовьётся до небес и пронижет землю насквозь. Но если ты растворишься во мне — ты умрёшь. Останусь лишь я в твоём теле — повелительница его и владычица мира.
— Да будет так.
Я наклонился вправо, увлекая её за собой. Взвизгнула и засмеялась Искорка, обвила меня в полёте руками и ногами. Одежда вспыхнула и превратилась в ничто за миг до того, как мы рухнули в раскалённую лаву.
Битва началась.
***
В реальном мире я открыл глаза и резко встал с тяжело бьющимся сердцем.
— Эй, ты чего? — насторожился рыцарь, положив руку на эфес ледяного меча.
— Ничего. — Я улыбнулся. — Меня нет.
И я действительно исчез. Сгинул, распался, обратившись в пламя. Оно жадно вгрызлось в кресло, перекинулось на соседнее… Я перекинулся на соседнее!
«Ещё, ещё!» — доносился из какого-то междумирья голос Искорки.
Я горел посреди зала и видел весь зал, как будто у меня были десятки глаз. Видел рыцаря, который попятился от меня. Растаяли его доспехи, меч. С криком он бросился к двери, и я полетел вдогонку. Убивать не хотел — скользнул в голову. Огню под силу выжечь память. И вот, сэр рыцарь, Мортегара не существует. Вы понятия не имеете, куда он делся.
Я почувствовал дикую боль рыцаря и поспешно отступил. Рыцарь упал на пол, как подкошенный, а я продолжал гореть. Не было уже ни кресел, ни стола, но мне не нужна была пища этого мира. Я питался тем, что творилось в лаве Яргара. Там я доказывал Искорке, что не уступлю ей. Там сопливый мальчишка, сходящий с ума, увидев поднятую ветром юбку, пытался подчинить стихию, выжить в жарких объятиях, остаться собой.
Возможно, оставались секунды… И я поспешил в путь.
***
— Я не могу! — вырвался у меня стон.
Мы с Искоркой, сплетясь в одно целое, тонули. Плыли сквозь лаву к ядру земли, к пылающему сердцу мира. И весь жар, нас окружавший, был жаром страсти.
Сладкие судороги сотрясали меня. Это было так просто — утратить контроль, позволить Огню захватить меня, раствориться в этом сладком безумии. Да есть ли в мире что-то важнее в этот миг? Есть ли что-то вообще, кроме этого неистового соития?