– Миша, угомонись, зачем на людей бросаться – сделал замечание Иван и, повернув голову к Сергею, пояснил, – на Банковую едим.
Утренние улицы были пустынны. Не видно возмущенных киевлян, которые, как говорил диктор пятого канала, торопились на майдан. На лицах редких прохожих, кутающихся в пуховики и пальто от сырого, пронизывающего ветра, читалось безразличие к происходящему и озабоченность своими проблемами. Вдоль обочины и на набережной возле Днепра стояло несколько десятков автобусов и микроавтобусов. Присмотревшись к номерам, Иван отметил, что здесь собрался цвет Западной Украины. В основном много было автобусов со львовскими номерами. Из-за ветра, дувшего с реки, народу возле коптящих автобусов было мало, только возле гранитного ограждения у самой воды стояли около десятка молодых парней с телескопическими удочками для флагов, и пили водку. Один из них, разлив водку по одноразовым стаканчикам, широко размахнулся и забросил пустую бутылку в Днепр. Что было дальше, Иван уже не смог рассмотреть, но он был уверен, весь остальной мусор после пьянки поплывет по древней славянской реке, качаясь на волнах, и где-нибудь на изгибе прибьется к берегу. Автобус с милиционерами, натужно гудя, повернул и медленно пополз вверх.
На Банковой перед железными воротами несколько минут выясняли, нужны мы здесь или нет. Наконец, скрипя, ворота открылись и автобусы, въехав, встали вдоль стены.
– Из автобусов не выходить, – последовала команда по радиостанции.
Через полчаса в двери постучали. Одас открыл и в салон зашел командир.
– Игорек, сейчас выедешь за ворота, и автобусы поставите за вэвэшными. – Посмотрев на Ивана, продолжил: – По улице не шляться, покурить возле автобуса или в туалет сходить и быстро назад. Сегодня оппозиция возле памятника Шевченко митинг собирает. Видели, сколько вдоль набережной автобусов стоит? Есть информация, что могут быть провокации. Чтобы я никого не искал.
Проведя инструктаж, командир вышел на улицу.
Дремая в автобусе, никто и не думал, что будет такая заваруха. Уже третий час на Банковой бесновалась и выла толпа молодых беспредельщиков, которые упивались своей безнаказанностью: можно мочить мусоров, можно делать, что хочется и за это ты в героях, борешься с ненавистным режимом. Да, в четвертом году все было цивильней – девочки с гвоздиками, Вакарчук, раздающий свои кассеты, бабушки с иконами, обернутыми вышитыми рушниками, а сейчас как-то сразу все пошло радикально и агрессивность у толпы зашкаливает. Ну, в принципе, сами виноваты, опустили планку уважения к милиции ниже плинтуса, показывая один негатив и высмеивая при каждом удобном случае, только «Беркут» уважают и боятся, потому некоторые и ненавидят, думал Иван, провожая взглядом очередного вэвэшника, который прыгал на одной ноге, опираясь на плечо своего товарища. За автобусами стояла «скорая», возле нее сидели и лежали около дюжины пацанов в вэвэшной форме. Одним накладывали шины на поломанные руки и ноги, другим бинтовали раны. Ребята лежали на щитах и бронежилетах, расстеленных на земле. Бойцам оказывали первую медицинскую помощь, вкалывали обезболивающее, и они продолжали страдать на морозе. Выехать у скорой возможности не было, мы блокированы со всех сторон.
– Черт, когда уже дадут команду нам выйти к этим отморозкам? – высказывал с нетерпением Андрей. Ярость клокотала в груди, ища выход. Бойцы бессильно сжимали кулаки и скрипели зубами, видя, как калечат их товарищей.
– Сегодня праздник – сообщил Саркисов, ковыряясь в телефоне.
– Ты опять какую-то чепуху в своем интернете наковырял? – поинтересовался Андрей.
– Какой праздник, Саркис? – заинтересовался Гена.
– Сегодня 1 декабря? Годовщина референдума о независимости Украины. Ненормальные люди, вместо того чтобы на майдане песни петь, танцевать, они здесь дуреют.