— Вот как? — натянуто усмехнувшись и недовольно сощурив глаза, спросил Трандуил, неосознанно сильнее сжимая запястье эллет, вынуждая ее чуть ли не вплотную прижаться к его телу.
— Я вольна уйти тогда, когда пожелаю… И Вы уж точно не сможете воспрепятствовать мне совершить задуманное, — слова вылетели из уст против воли самой Тауриэль, однако она, взволнованная и напуганная странным поведением короля, даже не придала этому значения.
Трандуил по-прежнему прижимал ее к себе, а потому Тауриэль была вынуждена держать голову высоко поднятой — чтобы иметь возможность смотреть в его пронзительные сапфировые глаза, в которых в этот момент отражался целый каскад чувств и эмоций. От удивления и волнения до печали и… Любви?
Тауриэль даже вздрогнула, не в силах поверить в то, что действительно правильно истолковала взгляд Владыки. Не мог же он — гордый, неприступный, холодный и величественный правитель Эрин Гален — питать к ней любовь… Нет, кто угодно, но уж точно не он.
«Думаете, жизнь эльфа ценнее их жизней, хотя живете без любви. В Вас нет ни капли любви…» — слова, уверенно и дерзко брошенные Владыке в день злосчастной и проклятой битвы, с устрашающей скоростью пробежали в голове Тауриэль, вынудив ее сглотнуть подступивший к горлу ком, с силой сжав свободную ладонь.
Осознание того, что Владыка мог питать к ней чувства более глубокие, нежели отеческие, вынудило Тауриэль испытать изумление и странное, неизвестное доселе волнение… Однако ни страха, ни неприязни, ни отторжения эллет не почувствовала. Наоборот, в глубине души — в тех ее уголках, которые Тауриэль стыдливо прятала даже от самой себя, — она хотела получить подтверждение своим догадкам.
Ведь когда-то, будучи еще юной, неопытной и до невозможности наивной эльфийкой, Тауриэль влюбилась в Владыку. Красивый, стройный, высокий, величественный, холодный и непокорный — он заполнил собой все мысли эллет, став для нее едва ли не наваждением. Далеким, недосягаемым, но, вместе с тем, столь желанным и необходимым.
И продолжительное время Тауриэль упивалась собственными сентиментальными и наивными фантазиями, представляя себя в роли возлюбленной гордого правителя Эрин Гален — той, что смогла растопить его холодное сердце.
«Глупые детские мечты», — сказал бы любой, узнав о чувствах юной эллет к своему покровителю. И был бы абсолютно прав. Вот только тогда Тауриэль все представлялось в прекрасных розовых тонах, а потому она и подумать не могла, что король не нуждается ни в ее нежности, ни в ее поддержке, ни, тем более, в ее любви.
И лишь потом, осознав это, Тауриэль поняла, как жестоко была обманута собственными ожиданиями. Влюбившись в недосягаемый, созданный собственным воображением образ, эллет упустила из виду одну очень важную деталь — нельзя заставить кого бы то ни было ответить на твои чувства… Особенно, если полюбил ты того, чье сердце уже когда-то принадлежало другому.
Теперь же, стоя совсем близко с Владыкой, ощущая тепло его тела, чувствуя горячее дыхание, касающееся медных прядей и лица, Тауриэль задавалась вопросом: «Не обезумела ли она?»
Ведь, вместо того, чтобы сорваться с места и убежать как можно дальше от Трандуила и от дворца, ставшего для нее огромной, богато уставленной клеткой, она стояла, словно пригвожденная, скользя настороженным и взволнованным взглядом по правильным чертам прекрасного лица.
Трандуил же, немало удивленный ответом воспитанницы, долгие секунды молчал, пытаясь понять, что конкретно имела в виду Тауриэль, говоря о том, что может уйти, когда пожелает. Было ли это случайно вырвавшееся из ее уст признание о запланированном побеге из дворца, или же эллет подразумевала то, что не желает долее находиться в этом саду наедине с ним? Сказать наверняка Трандуил не мог…
А Тауриэль тем временем ждала дальнейших слов или действий Владыки… Эллет не до конца понимала, что конкретно хотела услышать от него. Извинение за неожиданный и странный порыв? Признание в любви? Или же, может быть, пожелание добрых снов и последующий за ним уход Трандуила?
Как бы то ни было, Тауриэль не пыталась больше вырваться из крепкой хватки Владыки, охваченная странным, едва ли не детским любопытством. И даже тоскливые мысли о Кили, которым она предавалась по несколько раз за день, оттенились желанием узнать, что же все-таки скрывает в себе стоящий рядом с ней эльф.
— Владыка, — понимая, что Трандуил не торопится предпринимать следующий шаг, произнесла Тауриэль, вынудив эльфа оторваться от мыслей, обратив к ней невнимательный и несколько растерянный взгляд. — Наша встреча не случайна, не правда ли? — непроизвольно сглотнув, спросила эллет, опустив взор на обхваченное бледной ладонью запястье.
— Да, не случайна… — негромко и сипло произнес Трандуил, впиваясь напряженным и тяжелым взглядом в лицо эллет, словно желая уловить малейшую эмоцию, которая только может отразиться на нем.
— Прошу, отпустите меня… Мне больно, — Тауриэль до конца не понимала, о физической или же о душевной боли она говорит, однако Трандуил, истолковав ее слова по-своему, ослабил хватку на тонком запястье, позволив эллет отпрянуть от него.
— И для чего же я Вам понадобилась? — потирая ноющее запястье, спросила Тауриэль, догадываясь, каким именно будет ответ Владыки.
— Ты была не права… — неожиданно для Тауриэль произнес Ороферион, вынудив ее вопросительно изогнуть бровь. — Тогда, когда сказала, что во мне нет ни капли любви, — после секундной паузы проговорил эльф, чувствуя, как учащается его дыхание, а сердце ускоряет ритм.
— Вы помните? — натянуто усмехнувшись, произнесла Тауриэль, не в силах поверить в то, что все это время Трандуил держал в памяти произнесенные ею в порыве злости слова.
— Подобное забыть непросто, — едва слышно хмыкнув, ответил Трандуил и, мгновения помедлив, продолжил: — Я думал над твоими словами много раз, прокручивал их в голове. Задавался вопросом: «Осталась ли во мне вообще любовь?» Или же за долгие столетия я превратился в бездушную и холодную груду мрамора?..
— Владыка, то, что я сказала… — не сдержалась Тауриэль, чувствуя неловкость из-за того, что подобные слова вообще сорвались с ее уст. Однако Трандуил резко выставил ладонь перед собой, пресекая попытки эллет извиниться.
— Но, вопреки твоим словам, во мне осталась любовь… К сыну, к моему народу, к тебе… — на последних словах Тауриэль невольно вздрогнула, подняв на Владыку изумленный и одновременно недоверчивый взгляд.
— Владыка, прошу Вас… — чуть ли не умоляюще произнесла Тауриэль, боясь дальнейших слов Трандуила.
Теперь уже не было сомнений в том, что именно намеревался сказать ей Владыка. Вот только от осознания этого Тауриэль не испытала ни удовлетворения, ни радости, ни, тем более, счастья. Вместо этого она чувствовала, как болезненно сжимается в груди сердце, а дыхание становится спертым, словно ей катастрофически не хватает воздуха.
И теперь, стоя рядом с Владыкой и смотря в его выразительные льдистые глаза, Тауриэль боялась услышать слова, которые когда-то считала заветными. И боялась эллет отнюдь не того, что ей придется отвергнуть признание Трандуила, тем самым пойдя против воли своего короля. Нет, она страшилась того, что не сможет ответить отказом, и тогда останется заложницей этого дворца, не в силах покинуть его пределов.
— Я знаю, что свое сердце ты отдала другому, — на мгновения прикрыв глаза, произнес Трандуил. — Знаю, что раны еще свежи, как и воспоминания о нем… А потому я не требую от тебя того, что дать ты мне не в силах. Лишь прошу не отвергать моих чувств. Ведь мне лучше, чем кому бы то ни было, известна боль, которую ты испытываешь, думая о том, кого уже вернуть не в силах.