Заметив этот взгляд, Трандуил не смог сдержать легкой, едва заметной улыбки. Медленно наклонившись к воспитаннице, эльф оставил на ее губах нежный, чуть ли не отеческий поцелуй, который, однако, вынудил Тауриэль ощутить странное, но приятное тепло, что обволокло все тело, приливая к высоким скулам и оставляя на них легкий багрянец.
Когда же Трандуил, небрежно поправив на себе одежду, лениво лег рядом на влажную траву, Тауриэль не смогла сдержать кроткой и смущенной улыбки, заметив которую, эльф печально усмехнулся, возведя взгляд в звездное небо. На секунды между ними воцарилось напряженное молчание, словно оба упорно продолжали держать в себе нечто действительно важное, боясь, что если произнесут это, то навсегда разрушат момент.
И казалось, что никто из них не пожелает нарушить этой тишины, предпочтя оставить глубоко внутри себя напряженные и неприятные мысли. Возможно, подобный расклад стал бы наиболее подходящим для тех, кого случайным образом свела коварная судьба, вынудив отдаться неправильной и пылкой страсти.
Возможно, было бы лучше, если бы они оба забыли об этой ночи как о страшном сне, продолжив идти по намеченному ими ранее пути… Вот только ни Тауриэль, ни, тем более, Трандуил не желали предаваться забвению, вычеркивая из своей жизни нечто столь дорогое и близкое сердцу.
— Я догадываюсь, почему ты пошла на это… — первым нарушил тишину Трандуил, вынудив эллет вздрогнуть, бросив на него настороженный взгляд.
Слова, произнесенные подозрительно сдержанным тоном, заставили эллет напрячься всем телом, несильно прикусив губу. Трандуил говорил так, словно они обсуждали нечто обыденное, не имеющее ни для кого из них значения. Вот только Тауриэль знала, что это было отнюдь не так…
— Но могу ли я надеяться на то, что ты все же передумаешь и останешься в Эрин Гален… Рядом со мной, — едва слышно сглотнув подкотивший к горлу ком, произнес эльф, чувствуя, как сердце ускоряет ритм, отдаваясь гулом в ушах.
«Вот он — момент истины», — пронеслась в разуме Тауриэль предательская мысль, вынудившая ее сглотнуть неприятный и болезненный ком. Язык прилип к нёбу, а слова, что долгие месяцы кружились в голове эллет, подобно необузданному зимнему вихрю, казалось, и вовсе испарились. И Тауриэль, захваченная врасплох неожиданным вопросом Владыки, долгое время молчала, безуспешно пытаясь придумать наиболее достойный ответ.
Солгать Тауриэль не решалась, прекрасно понимая, что Трандуил раскусит ложь, насколько бы умело та не было сокрыта. Сказать же правду эллет боялась… Хотя бы потому, что теперь сама не могла понять, что же для нее являлось действительно желанным. Еще вечером Тауриэль была убеждена в том, что свобода — это единственное, чего она хочет и к чему тянется.
Свобода от стен, от воспоминаний, от разочарований и боли… От всего того, что вынуждало ее чувствовать себя дикой и необузданной птицей, запертой в клетке, которая, желая вырваться на волю, безуспешно бьется о железные прутья, нанося себе раны. Тауриэль хотела освободиться от груза прошлого, который тянулся за ней, подобно балласту, препятствуя двигаться вперед.
И единственный путь к спасению Тауриэль, как бы банально это не звучало, видела именно в побеге. Побеге от всего того, что могло напоминать ей о прошлом: о несбывшихся мечтах, о потерях, о смертях тех, кого она надеялась уберечь, о совершенных ошибках и последующих за ними последствиями. Тауриэль желала избавиться от того, что связывало ее с прошлым, полагая, что ей больше не найдется места там, где она провела всю свою жизнь.
Вот только теперь, в этот самый момент, Тауриэль сомневалась в том, что ей нужна подобная «свобода». Ведь она предполагала отказ и от всего того, что было дорого ее сердцу. И эллет, безмерно дорожившая тем, что ей благосклонно преподнесла судьба, боялась даже представить, что в один момент лишится этого…
И как бы Тауриэль не пыталась внушить себе, что для нее в Зеленолесье не будет счастья и покоя, она не желала покидать ставший ей домом дворец. Особенно, теперь… Когда рядом с ней находился тот, кого она безмерно уважала, кем дорожила и кого считала своей семьей.
И пусть теперь ее чувства к Владыке отличались от тех, что она испытывала сотни лет назад. И пусть она все еще не могла забыть о молодом и храбром гноме, который столь неожиданно ворвался в ее жизнь, перевернув все с ног на голову. И пусть в сердце, что бьется в груди эллет, еще долгое время будут теплиться чувства к другому — к тому, кто уже никогда не подарит ей ни поцелуя, ни прикосновения, ни улыбки… Сейчас это было неважно.
Имело значение лишь то, что она осознала, что боится и не желает покидать Эрин Гален. По крайней мере, сейчас… Загадывать же на потом Тауриэль не хотела, прекрасно понимая, что жизнь слишком непредсказуема, а потому нельзя быть уверенным даже в завтрашнем дне, не говоря уже о будущих годах.
Ведь еще пару часов Тауриэль была убеждена в своем решении покинуть пределы Лихолесья, начав новую жизнь вдали от земель Владыки Трандуила. Теперь же она лежала полуобнаженной рядом с тем, от кого хотела убежать, чувствуя странное, не поддающееся объяснению умиротворение и сладостную истому во всем теле.
Ей было хорошо… Наверное, впервые за последние три с половиной года. И осознание этого вынуждало Тауриэль испытывать странное волнение рядом с Владыкой, который по-прежнему молчал, терпеливо и настороженно ожидая дальнейших слов эллет. И по его напряженной фигуре, сведенным к переносице темным бровям и плотно сжатым губам Тауриэль поняла, что ему действительно важно, каким же будет ее ответ.
— Владыка… — тихо и несколько неуверенно начала Тауриэль, решив наконец оборвать затянувшееся молчание. — Вы же понимаете, что я не смогу отдать Вам мое сердце… Хотя бы потому, что в нем по-прежнему теплятся чувства к другому.
— Моя же любовь к Вам отличается от той, которую Вы испытываете ко мне, — Тауриэль старалась говорить спокойно и уверенно, однако сквозившая в голосе дрожь и стыдливо опущенный взгляд выдавали ее истинные эмоции.
— Я люблю и уважаю Вас как покровителя… Как того, кто всю мою жизнь был незримо рядом со мной, кто оберегал меня, вел вперед, заботился обо мне, — тяжело и резко сглотнув, произнесла Тауриэль, почувствовав, как неприятная волна дрожи пробежала вдоль позвоночника, а глаза невольно заволокло прозрачной слезной пеленой.
— Я люблю Вас, Владыка, — неожиданно даже для самой себя произнесла Тауриэль, заметив, как напряглась фигура эльфа. — Но хватит ли Вам этой любви?
На некоторое время между ними вновь воцарилось звенящее молчание, и в какой-то момент Тауриэль решила, что своими словами причинила Трандуилу боль. Осознание этого вынудило ее почувствовать себя чуть ли не самой негодной и жестокой эльфийкой на свете. Однако спустя считанные секунды Тауриэль ощутила, как теплая ладонь коснулась ее лица, нежно и любовно проведя по скуле и оставив легкое прикосновение на губах.
— Сколько бы в твоем сердце не осталось для меня любви… — услышала Тауриэль тихий бархатный голос, вынудивший ее поднять взволнованный и полный потаенной надежды взгляд. — Мне этого будет достаточно, — произнес Трандуил и, поддавшись к эллет, накрыл ее губы своими, оставив на них нежный, почти невесомый поцелуй, который, однако, значил для обоих эльфов куда больше, нежели тысячи пламенных и громких слов.