Я отъезжаю от тротуара. Вик прислоняет голову к окну.
– Я думал, тебе это нравится… – говорит он.
– Мне нравятся машины. Мне не нравится менять людям масло и чинить их дерьмо, а затем выслушивать жалобы и нытье по поводу цен.
Я сворачиваю на улицу Гете и еду небыстро, так как уже темнеет, а уличное освещение оставляет желать лучшего.
Но, даже несмотря на это, Вик начинает зеленеть.
– Притормози, – говорит он. – Меня сейчас стошнит.
– Погоди секунду. Я не могу остановиться прямо…
– Притормози! – кричит брат, со всей дури дергая за руль.
– Какого хрена! – кричу я, снова выравнивая руль, прежде чем мы успеваем врезаться в припаркованные вдоль бордюра машины. Раньше, чем я успеваю найти подходящее место для остановки, в зеркале заднего вида вспыхивают красные и синие огни. Я слышу короткий вой сирены.
– Твою мать! – Я со стоном съезжаю на обочину.
Вик открывает дверь и высовывается из машины, чтобы наблевать на дорогу.
– Возьми себя в руки, – бормочу я.
Прежде чем я успеваю сделать что-то еще, офицер полиции выходит из машины и стучится в мое окно, светя фонариком мне в лицо.
Я опускаю стекло, моргаю и пытаюсь как-то смочить пересохший рот, чтобы сказать хоть что-то.
– Вы пили сегодня вечером? – требовательно спрашивает полицейский.
– Нет, – отвечаю я. – Простите, моему брату нездоровится…
Полицейский переводит луч фонаря на Вика, выхватывая из темноты его налитые кровью глаза и заблеванную рубашку.
– Выходи из машины, – говорит ему офицер.
– Так ли это…
– Из машины, живо! – рявкает он.
Вик вываливается из машины, пытаясь не угодить в блевотину. Он цепляет ногой свой рюкзак, и тот падает на дорогу.
Полицейский заставляет его встать, положив руки на крышу машины, и начинает личный досмотр.
– У тебя имеется при себе оружие? – спрашивает он, похлопывая Вика.
– Не-а, – отвечает мой брат, качая головой.
Я тоже выхожу из машины и стою со стороны водителя.
– Я просто везу его домой, офицер, – говорю я.
Рука копа замирает на бедре Вика.
– Что в кармане, пацан? – спрашивает он.
– Ничего, – глупо отвечает Вик.
Полицейский тянется в карман его джинсов и извлекает небольшой пакетик. Мой желудок скручивается в узел. В пакете лежит две таблетки.
– Что это? – спрашивает коп.
– Я не знаю, – отвечает Вик. – Это не мое.
– Не двигайся с места, – приказывает полицейский. Он поднимает рюкзак моего брата и начинает его обыскивать. Минуту спустя офицер достает оттуда пакет на липучке, под завязку набитый таблетками, – их там не меньше ста штук.
– Дай угадаю, – говорит он. – Это тоже не твое.
Прежде чем Вик успевает ответить, я выпаливаю: «Это мое!»
Черт, черт, черт. Что я делаю?!
Офицер переводит взгляд на меня, подняв бровь. Это высокий стройный мужчина с квадратной челюстью и ярко-голубыми глазами.
– Вы в этом уверены? – тихо спрашивает он. – Здесь много таблеток. Это не похоже на личные запасы. У нас тут хранение с целью распространения.
Я начинаю потеть, сердце бешено бьется в груди. Это охренительно большая проблема. Но это будет моя проблема, не Вика. Я не позволю ему вот так разрушить свою жизнь.
– Это мое, – решительно говорю я. – Все эти таблетки мои.
Вик переводит взгляд с полицейского на меня. Он так пьян и напуган, что не понимает, как ему быть. Я смотрю брату прямо в глаза и едва заметно качаю головой, предупреждая, чтобы он держал рот на замке.
– Садись в машину, пацан, – велит ему полицейский.
Вик забирается обратно на пассажирское сиденье. Офицер закрывает за ним дверь. Затем он обращает свое внимание ко мне.
– Как ваше имя, мисс?
– Камилла Ривера, – сглатывая, отвечаю я.
– Офицер Шульц, – представляется он, указывая на свой жетон. – Подойди сюда, Камилла.
Я обхожу машину, и теперь мы оба стоим в ярком свете фар.
Подойдя ближе, я понимаю, что полицейский моложе, чем мне показалось сначала. Ему около тридцати, максимум тридцать пять. У него коротко стриженные светлые волосы, обритые по бокам, и загорелое лицо. Полицейская форма туго накрахмалена.
Офицер Шульц улыбается мне, но я еще никогда в жизни не испытывала такого страха. Моя судьба буквально находится у него в руках, представляя собой пакет с таблетками.
– Ты знаешь, что это, Камилла? – спрашивает он.
Я смотрю на таблетки. Они чем-то похожи на фигурные витаминки – бледно-желтые пилюли в форме школьного автобуса. Подозреваю, что это наркотики.
– Да, я знаю, что это, – хрипло отвечаю я.
– В штате Иллинойс действуют строгие законы против дури, – говорит офицер Шульц низким приятным голосом. – Хранение даже одной таблетки считается уголовным преступлением. Пятнадцать и более таблеток влекут за собой минимальное наказание сроком в четыре года. Я бы сказал, что у тебя здесь где-то сто пятьдесят. Плюс те, что в кармане у твоего брата.