Джейн Фэйзер
Непорочная куртизанка
Пролог
Лондон, 1761 год
Воздух в комнате казался густым от дыма расставленных повсюду свечей. Огонь в камине горел так ярко, что жар становился почти удушливым: трое мужчин, стоявших у изножья большой кровати с балдахином, истекали потом. Свечи отбрасывали длинные тени на стены, оклеенные изысканно богатыми обоями. Темные лепные украшения гармонировали с резным узорочьем кровати и массивной мебели. Толстые бархатные гардины на окнах заглушали доносившиеся с улицы звуки. Шаги одного из троицы, осторожно отступившего от кровати, были не слышны на пушистом турецком ковре.
— Где Джаспер? — раздался с кровати сварливый тонкий голос виконта Брэдли.
Второй мужчина, в простой черной одежде, выдававшей в нем адвоката или поверенною в делах, немедленно поспешил к лежавшему на подушках старику.
— И вправду — где? — пробормотал тот, кто только что отошел от кровати. Он был высок и очень строен. В сиянии бесчисленных свечей поблескивало золото волос, собранных сзади черной бархатной лентой.
— Он будет, Перри. Скоро.
Говоривший был поразительно похож на златовласого мужчину, и сейчас, отойдя от кровати, он встал рядом с ним.
— Вы же знаете Джаспера. Он никогда и никуда не спешит.
— Если он не явится сейчас, значит, опоздает, а страдать придется всем нам, — тихо констатировал Перегрин. — Старик не станет ничего подписывать без Джаспера, и ты, Себастьян, знаешь это не хуже меня.
— Да будет так, — пожал плечами Себастьян, бросив насмешливый взгляд на своего брата-близнеца. Физически они были очень похожи, а вот характерами разнились как день и ночь. Себастьян, беззаботный и беспечный, с добродушным безразличием относился к жизненным трудностям. Перегрин все воспринимал всерьез, доходя до одержимости, особенно в том, что касалось брата.
— Не нужна мне эта чертова пиявка Олтон! Мне нужен мой племянник, пропади он пропадом. — Раздражительность придала сил тонкому голосу старика. Худой рукой он повелительно указал на дверь одетому в черное мужчине, по-прежнему маячившему у изножья кровати. Лицо виконта, обрамленное редкими прядями седых волос, носило желтоватый оттенок болезни и возраста: морщинистая сухая кожа, выцветшие голубые глаза, почти затянутые бельмами. Но в этих незрячих глазах по-прежнему светился острый ум. Длинные костлявые пальцы руки с проступающими голубыми венами неустанно перебирали четки.
— Рад видеть вас в таком хорошем настроении, сэр, — произнес новый голос, глубокий и бархатистый, со слегка саркастическими нотками.
Себастьян и Перегрин разом обернулись, уставясь на дверь. На пороге стоял Джаспер Сент-Джон Салливан, пятый граф Блэкуотер, неотразимый в костюме темно-синего бархата. В пене белых кружев у горла переливался фиолетовый аметист.
Войдя в комнату, он прикрыл за собой дверь и приветствовал младших братьев сердечным кивком:
— Себастьян... Перри...
Те невольно обратили внимание, что рука в перчатке небрежно лежала на гарде шпаги.
— А... и вы здесь, Олтон.
Он снова кивнул, на этот раз одетому в черное человеку, который при появлении графа поспешно выпрямился и с беспокойством воззрился на него.
— Полагаю, присутствие адвоката моего дяди означает, что мы собрались здесь по делу.
— Ты прекрасно знаешь, почему я вас созвал, Джаспер, — проворчал Брэдли. Казалось, он с каждой минутой обретал все больше сил и даже попытался сесть. — Да помогите же мне!
Джаспер нагнулся и подоткнул подушки под дядину спину.
— Так лучше, сэр?
— Сойдет... сойдет, — проворчал старик и тут же зашелся в ужасном приступе кашля, прижимая ко рту белую салфетку и стараясь отдышаться.
— Итак, воронье собралось на пир, — объявил он.
— Думаю, сравнение неуместно, сэр, поскольку именно вы настояли на нашем присутствии, — дружелюбно заметил Джаспер, бросив на стол шляпу с загнутыми полями. В противоположность братьям он был темноволос. — Сомневаюсь, — продолжал он, — чтобы кто-то из нас посмел навязывать вам свое общество, не подчинись мы настоятельному приказу явиться сюда.
— Ты всегда был наглым щенком, — заметил больной, снова вытирая губы салфеткой. — Но раз все уже собрались — начнем! — Он прижал четки к груди. — Скажите им, Олтон.
Адвокат деликатно кашлянул в кулак. Вид у бедняги был такой, словно он предпочел бы оказаться в любой другой точке света, только не здесь. Однако выхода не было. Он затравленно оглядел братьев и снова впился глазами в Джаспера.
— Как вам известно, милорд, ваш дядя, виконт Брэдли, недавно вернулся в лоно церкви.
— Это касается исключительно дяди и его совести, — язвительно бросил граф, — и вряд ли имеет отношение ко мне и братьям.
— А вот тут ты ошибаешься, мальчик мой, — заявил виконт со смешком. В выцветших глазах заплясали веселые искорки, в которых только опытный глаз мог бы различить намек на злорадство. — Это касается вас троих, и очень близко!
Джаспер вынул из кармана камзола черную лакированную табакерку, открыл крышечку и двумя пальцами взял крошечную щепотку табака.
— В самом деле, сэр? — вежливо осведомился он.
— Да. — На этот раз улыбка старика была до ужаса самодовольной. — Вам нужно мое состояние, и вы трое получите его, если выполните мои условия. Объясните им, Олтон.
Братья переглянулись. Джаспер, сложив руки на груди, прислонился к резному кроватному столбику.
— Мы слушаем вас со всем вниманием, Олтон.
Адвокат снова кашлянул и взял с прикроватного столика стопку бумаг.
— «Последняя воля и завещание лорда Брэдли. Я, виконт Брэдли, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю все принадлежащее мне движимое и недвижимое имущество в равных долях своим племянникам, Джасперу Сент-Джону Салливану, пятому графу Блэкуотеру, достопочтенному Перегрину Салливану и достопочтенному Себастьяну Салливану, при условии, что до кончины вышеозначенного лорда Брэдли они успеют взять в жены женщин, нуждающихся в спасении, и дать этим женщинам свое имя и состояние, обратив их тем самым на праведный путь».
Последовало потрясенное молчание.
Наконец Перегрин не выдержал:
— И что, во имя Господа, все это означает: «нуждающихся в спасении», «праведный путь»? — Он недоуменно уставился на брата.
Плечи Джаспера тряслись от едва сдерживаемого смеха.
— Сэр, на этот раз вы превзошли себя, — констатировал он, с издевательской почтительностью кланяясь лежащему на кровати дядюшке. — Я ожидал чего-то из ряда вон выходящего, но даже в самых безумных мечтах не думал услышать подобного.
— В таком случае, племянник, я уйду к своему Создателю довольным и счастливым, — прохрипел виконт, продолжая перебирать четки, хотя глаза его по-прежнему весело блестели. — Вы — трое отступников и не увидите ни пенни из моего состояния, пока не примете в свои сердца и не спасете бедную заблудшую душу. И я искренне надеюсь и молюсь, что в этом вы найдете собственное исправление и спасение.
Близнецы молчали. Перегрин так и не смог закрыть раскрытый в изумлении рот. Себастьян, как всегда, выглядел невозмутимым.
Джаспер задумчиво побарабанил пальцами по губам.
— Что же, сэр, я уверен, цель у вас достойная. И хотя не могу говорить от имени братьев, все же до глубины души тронут тем, что вы так заботитесь о моей бессмертной душе. Насколько я понимаю, если ваша болезнь примет дурной оборот, прежде чем мы выполним вашу волю, завещание окажется недействительным?
Виконт снова хмыкнул и закрыл глаза.
— Поверь, дорогой мальчик, у меня нет ни малейшего намерения встретиться с Создателем до того, как вы трое будете обвенчаны по всем правилам с женщинами, которые удовлетворяют моим условиям. Олтон объяснит остальное. А теперь идите и пошлите сюда эту ворону Косгроува. Мне нужно кое-что записать.
Олтон собрал бумаги и поспешил к двери. Себастьян и Перегрин последовали за ним. Остался один Джаспер. Он еще раз оглядел едва дышавшего старика, чья кожа за это время, казалось, еще больше пожелтела.