Но в России сегодня власть силы. В России сегодня сила ломает людям хребты, сила гнёт закон, выбивая из суда право и дальше ломать хребты слабым, и дальше гнуть законы себе на потребу. Поэтому в России принимаются законы античеловеческие.
Запретить называть войну войной, а приказать называть её специальной военной операцией — чтобы ни перед чужими, ни перед своими не отчитываться за то, сколько украинцев убито ни за что, сколько российских солдат положено зря. Заткнуть тех, кто посмеет о ней заикаться. Назначить им десять лет тюрьмы, назначить им пятнадцать лет тюрьмы.
Запретить правду называть правдой, а ложь — ложью. Ввести это определение в само именование закона, потребовав называть доказанные факты «заведомой ложной информацией». Разрешить убийства невиновных. Приказать покрывать их. Отменить воздаяние преступникам. Поощрить их к новым убийствам.
Власть принуждает нас в очень короткий срок поверить в то, что невообразимое зло нормально и желательно. Она заставляет нас отказаться от основных моральных принципов, которые воспитывают в каждом из нас с детства отец и мать. Она приучает нас ко лжи и к убийствам.
У запрета говорить вслух правду и у требования декламировать публично ложь есть смысл. Смысл этот заключается в том, чтобы уничтожить самоуважение у нового поколения россиян. Переломить в них человеческий стержень, заставить их плюнуть на себя самих из страха перед несправедливым наказанием, самолично растоптать в себе моральное основание, естественное понимание того, что такое есть человеческий закон.
С Россией давно не происходило ничего более разрушительного и расчеловечивающего, чем война против Украины. Не сумев расчеловечить украинцев, российская власть расчеловечивает собственных граждан. И пусть разрушения в Украине видно невооружённым взглядом, видно даже из космоса — но те разрушительные процессы, которые российская власть из самосохранения запустила сейчас в народной душе, в ткани нашего общества, пусть они пока и невидимы, ставят под угрозу само существование России.
Чтобы сохранить себя сегодня, российская власть разрушает чудесную цветущую Украину и уничтожает Россию, мою Родину. Я не могу помешать этому, но я не могу об этом молчать.
Я убеждён, что говорю правду, изобличая преступления российской армии в Украине. Я убеждён, что министерство обороны и верховное руководство РФ лгали и лгут, оправдывая эту чудовищную, бессмысленную войну. Я убеждён, что преступление против России и её будущего совершаю не я, а они.
Есть законы, которые не должен соблюдать никто. И я не буду их соблюдать.
Михаил Кригер, 1960 г. р., по профессии — экскаваторщик, с конца 1980-х — активный участник демократического и правозащитного движения, в августе 1991 года был (вместе с женой Верой) среди защитников Белого дома в Москве; стоял у истоков «Союза солидарности с политзаключёнными» и участвовал в движении «Солидарность», был депутатом Таганского районного совета Москвы, член подмосковного «Мемориала». Постоянно подвергался административным преследованиям, штрафам и арестам — за участие в акциях протеста в защиту политзаключённых, против войны в Украине (с 2014 года).
Был задержан в ноябре 2022 года, формальным поводом к преследованию послужили два поста и комментарии в Facebook двухлетней давности — с размышлениями об очередном вынесенном в России приговоре по делу о госизмене, окончательном разрушении права и подавлении воли общества к сопротивлению. В одном из текстов также упоминались и назывались героями Михаил Жлобицкий (подорвавший себя в здании архангельского управления ФСБ) и Евгений Манюров (открывший стрельбу по сотрудникам ФСБ в Москве, возле приёмной управления на Лубянке).
Кригер был обвинен в публичном оправдании терроризма, а также в призывах к экстремизму, и отправлен в СИЗО.
Программа поддержки политзаключённых ПЦ «Мемориал» признала Михаила Кригера политзаключённым.
Приговор: 7 лет лишения свободы.
«СМЫТЬ БРАТОУБИЙСТВЕННЫЙ ПОЗОР,
КОТОРЫМ ПОКРЫЛА СЕБЯ НАША СТРАНА»
Последнее слово Михаила Кригера
17 мая 2023 года
Уважаемый суд!
Мне вменяют в вину два поста в фейсбуке, которым на момент моего задержания исполнилось два года. Из чего я делаю вывод о том, что эти мои тексты — всего лишь повод. А преследуют меня за мою сначала антивоенную, а теперь и откровенно проукраинскую позицию, которую я не то, что не скрываю, а стараюсь её продемонстрировать максимально широко и при каждом удобном случае. Я считаю эту войну тем редким конфликтом, в котором правда стопроцентно присутствует на одной стороне. И эта сторона украинская.