Стражи общества — журналисты — не могут проводить оперативно-розыскные мероприятия, допрашивать под протокол свидетелей событий или происшествий, изымать документы, фото- и видеоматериалы, проводить очные ставки — для того, чтобы позже, в случае необходимости, доказать безупречную юридическую чистоту в своих статьях. В арсенале любого журналиста — только слово. Право человека поделиться (в том числе анонимно) информацией либо мнением, оценкой, суждением. Источник журналиста может передавать ему копии документов. И сам «страж общества» может воспользоваться своим правом на собственные выводы и оценки исследуемого события.
Журналист не может (и не должен) быть идеально компетентен и безупречно точен юридически, когда он излагает освещаемую им историю. И если, имея мощную систему многоуровневого контроля за законностью, соблюдением процессуальной точности и разделением принятия решений по одному делу, ошибаются оперативники, следователи, прокуроры и даже судьи, то исследующий язвы общества и несправедливость к человеку и вынужденный довольствоваться лишь словами своих собеседников и источников журналист по природе и возможностям своего ремесла не может отвечать за безупречную юридическую доказанность излагаемых в его материалах событий. И тем более нести такой груз ответственности за одно лишь подозрение и пусть даже обвинение в ошибке или ошибках.
Юридический факт не может подавлять столь жестоко профессиональный долг и право журналиста на исследование жизни и язв общества. Подобное просто нечестно против тех, кто может лишь написать статью в защиту сограждан. Журналист указывает на проблему в обществе, а не доказывает в статьях юридические факты и истину.
Но как тогда при очевидном противоречии уживаться в одном пространстве двум противоположностям: бездушной юридической науке и естественной потребности исследовать и понимать свою жизнь, обсуждать её пороки и искать лекарства от общих язв? Установленному юридическому факту и находящемуся в постоянном поиске праву? Ведь важны обе стороны, и жизнь без них просто немыслима. Наиболее точный ответ дал более ста пятидесяти лет назад величайший французский писатель Виктор Гюго: «Эта борьба между правом и фактом длится со времен возникновения общества. Закончить поединок, сплавить чистую идею с реальностью человеческой жизни, заставить право мирно проникнуть в область факта, а факт в область права — вот дело мудрых».
Тот же автор в том же произведении назвал право второй душой человека. А журналистика уже давно признана в мире душой общества. А душа всегда будет бороться за жизнь, её продолжение и прогресс.
Известный российский государственный деятель XIX века Егор Брадке о слове, стоящем на страже интересов общества, говорил: «Буква может быть помехою добру, но, при несовершенстве всех человеческих отношений, обходя её, подвергаешься произвести ещё более тяжкие недоразумения… Никогда не следует забывать, что она в сущности есть только служительница духа, помогающая охранять требования оного в испорченности человеческих отношений… Если не держаться строго этого соотношения, то дух утратит подобающее ему значение, разрушится весь государственный и общественный строй, и как надгробная ему надпись, останется одна мёртвая буква».
Но буква, какой бы смысл, какую бы проблему она в себе ни несла, может только отпечататься на бумаге и быть прочитана. А юридический факт способен на многое. В 1937 году последний романтик Хакасии, руководитель региона Михаил Торосов письменно предложил дать Хакасии статус самостоятельного региона советской России. А его за это расстреляли, объявив шпионом, по заданию врагов готовившего отделение Хакасии и уже написавшего конкретный план. Желание Торосова улучшить жизнь своей малой родины, каждого её жителя объявили преступлением, приговорили к смерти и официально признали это установленным юридическим фактом. Извинились спустя 50 лет, сказали: время такое было. Уже и Хакасия отдельный субъект России, а где захоронено тело Торосова, неизвестно по сей день. Я присматривал за его символической могилой и каждый раз думал: За что? Зачем? Кто от его смерти выиграл?
Гюго говорил: «Столкновение принципов подобно столкновению стихий… Король защищает королевскую власть, демократия защищает народ».