В современной России страха, военной цензуры и самоцензуры едва ли не единственным местом, где ещё звучит свободное слово, остаётся клетка в зале суда.
Из неё подсудимые обращаются с последним своим словом. Не прося о снисхождении и не рассчитывая на справедливость суда — но используя эту единственную возможность, чтобы заявить о самом важном. Осудить войну и назвать настоящих преступников. Не поддаваться страху, противостоять лжи и насилию, поддержать других.
Михаил Ходорковский в своём последнем слове в 2010 году предрекал, что вынесенный по делу ЮКОСа приговор «станет частью истории России и будет формировать её для будущих поколений». Заданные тогда правила судебных процессов — слепых к очевидным фальсификациям обвинения и глухих к любым доводам защиты — поставят на конвейер. Само слово «правосудие» употребимо теперь только в кавычках.
«Я не боюсь и призываю вас не бояться», — говорил Навальный на первом своём суде в 2014-м. И будет повторять вновь, вынырнув из комы и вернувшись в свою страну, встретившую его с наручниками в 2021-м.
«Мою внутреннюю свободу никому не отнять. Она живёт в слове, она будет жить благодаря гласности, когда это будут читать и слышать тысячи людей. Эта свобода уже продолжается с каждым неравнодушным человеком, который слышит нас в этой стране, — говорила в 2012 году на процессе по делу Pussy Riot Мария Алёхина. — Я верю, что именно честность и гласность, жажда правды сделают всех нас немного свободнее. Мы это увидим».
Когда её будут судить вновь, за акцию в защиту Навального, она скажет на новом своём процессе: «Прошло почти десять лет. Уголовка за политику перестала быть шок-контентом, а стала частью утренних новостей. Тогда был скандал — три девочки в клетке за песню против Путина, теперь эти три девочки — это каждый житель России».
Наш сборник «Непоследние слова» — голос свободных людей несвободной страны. Людей очень разных, известных и никому не ведомых до того, как их речь, вырвавшись из клетки в зале суда, не попала прямо нам в сердце. Школьник Никита Уваров и 63-летний правозащитник Михаил Кригер, студент Дмитрий Иванов и режиссёр Кирилл Серебренников, политики, журналисты, рабочие, программисты… всего 49 имён.
Последнее слово каждого — это больше, чем политическая декларация, больше, чем свидетельство личного мужества. Именно они создают самый пронзительный портрет эпохи. И будущие поколения будут изучать её не по лживым дворцовым хроникам или переписанным учебникам истории, а вот по этим речам нынешних политзеков.
Их последнее слово — это всё чаще не только гражданское, общечеловеческое или политическое, но и мощное художественное высказывание. В самых разных формах и жанрах. Кирилл Серебренников выстраивает его как акростих. Двадцатилетний Самариддин Раджабов зачитывает рэп. Говорит стихами 70-летний ингушский старейшина Маслаг Ужахов. Редактор студенческого журнала DOXA Алла Гутникова выступает с философским эссе, где «говорит голосами» Махмуда Джарвиша и Лао-Цзы, еврейских мудрецов и советских диссидентов, Эдит Пиаф и Марка Робена, Булата Окуджавы и Геннадия Головатого, героев Хемингуэя и Кафки. Чтобы через них, эти голоса, прийти к заключению: «Свобода — это процесс, в ходе которого вы развиваете привычку быть недоступным для рабства».
Сами поступки и речи подсудимых вдохновляют художников и поэтов, музыкантов и режиссёров. Фигурантам дела «Сети» посвящает свою песню «Это пройдёт» солист группы «Порнофильмы» Владимир Котляров. Рэпер Оксимирон выпустит клип «Ветер перемен» о фигурантах «московского дела» с сэмплами голоса Раджабова. А последнее слово Марии Алёхиной на процессе по делу Pussy Riot будет положено на музыку композитором Ильёй Демуцким. Это произведение, так и названное — The Closing Statement of the Accused («Последнее слово подсудимой»), представят на центральной площади Болоньи в исполнении симфонического оркестра и звезды итальянской оперы Клары Каланны.
Клетка в судебном зале становится трибуной не только для выражения позиции самого подсудимого, но местом выступления «от имени подавленных страхом репрессий соотечественников», как скажет муниципальный депутат Алексей Горинов.
И чем больше сжимается пространство свободы, тем дороже и весомее каждое последнее слово, пробивающее стену молчания. Они — наше лекарство против страха, дающее надежду на исцеление.