Мне говорят, что интересы русских в Туркмении — их не существует, зато за интересы русских на Украине нужно начать войну. Мне говорят, что русских в Чечне никто не обижает. Мне говорят, что не существует ничего такого. Мне говорят, что в «Газпроме» не воруют. Я приношу документы о том, что у этих конкретных чиновников есть незарегистрированное имущество, есть компании. Мне говорят — ничего этого нет. Я говорю, что мы готовы прийти на выборы и победить вас на выборах. Мы регистрируем партию, мы делаем многие вещи. Мне говорят: «Это всё ерунда. Мы на выборах побеждаем, а вы в них не участвуете не потому, что мы вас не пускаем, а потому, что вы неправильно оформили документы». Всё построено на вранье. На ежечасном вранье, понимаете? И чем более убедительные доказательства чего-либо приносит любой из нас, с тем большим враньём мы сталкиваемся. И это враньё, оно стало не просто механизмом, который использует государство. Оно стало сутью государственной власти, сутью её. Мы смотрим выступления первых лиц — там же враньё от первого до последнего слова. В крупных вещах и в мелочах. Вчера выступает Путин: «У нас нет дворцов». Да мы фотографируем эти дворцы в месяц по три штуки, выкладываем, показываем — «Нет у нас дворцов. Нет у нас каких-то олигархов, которые кормятся от государства». Да вот же, пожалуйста, документики посмотрите, как руководитель РЖД на кипрские и панамские оффшорные компании половину уже госкорпорации отводит.
Зачем терпеть это враньё? Зачем смотреть в стол? Извините, что я вас в какую-то философию утягиваю, но жизнь слишком коротка, чтобы в стол смотреть. По большому счету, ну а чё там, этой жизни-то? Я не успел оглянуться — мне уже почти сорок. Не успею оглянуться, и вот внуки. А потом мы все не успеем оглянуться, и мы уже лежим в постели, а вокруг нас стоят родственники, которые думают: «Скорее бы он отдал концы и освободил жилплощадь». И в какой-то момент мы будем понимать, что не имело смысла вообще ничего из того, что мы делали, для чего мы смотрели в стол и молчали. Смысл имеют только те моменты в нашей жизни, то время, когда мы делаем что-то правильное, когда нам не нужно смотреть в стол, а мы можем просто честно посмотреть в глаза друг другу, просто поднять эти глаза. Вот это имеет смысл, а всё остальное смысла не имеет.
Поэтому для меня, я не скрою, это достаточно болезненная ситуация. И хитрый, болезненный формат, который выбрал Кремль для борьбы со мной — когда они не просто меня пытаются посадить, а каких-то притянуть туда ещё невиновных человек. Офицеров там, с пятью детьми. И я должен смотреть в глаза его жене. Я уверен, что очень многих людей по Болотному делу посадили ни за что, просто для того, чтобы застращать меня, лидеров оппозиции. Сейчас брата моего, понимаете, вот у него тоже жена, двое детей, и я должен как-то вот сейчас с родителями… Они всё понимают, поддерживают, я им очень благодарен.
Передайте им там всем: да, они меня этим цепляют. Тем, что они вместе со мной ещё каких-то невиновных людей паровозом тащат. Но, может быть, плохую вещь скажу — но даже взятие заложников меня не остановит. Потому что всё в жизни не имеет смысла, если терпеть бесконечное враньё, если быть согласным со всем, причем без причины — вот, просто согласным.
Я никогда не соглашусь с той системой, которая выстроена сейчас в стране, потому что эта система направлена на то, чтобы грабить всех, кто находится в этом зале. Ведь у нас всё выстроено в таком смысле, что существует хунта, прямо в буквальном смысле хунта. Двадцать человек, которые стали миллиардерами, захватив всё — от госзакупок до продажи нефти. Есть тысяча человек, которые находятся на крупной кормежке у этой хунты. Не больше тысячи, на самом деле — депутаты, основные жулики. Есть несколько процентов активного населения, которому это не нравится. И есть миллионы смотрящих в стол. Я не остановлю свою борьбу с вот этой хунтой. Я буду продолжать агитировать, баламутить — как угодно — тех самых людей, которые глядят в стол, вас в том числе всех. Я не остановлю это никогда.