– Мои ребята останутся у ворот.
– На опушке, – сделал последнее предложение Бергер. – Уверен, я смогу преодолеть двести метров без охраны.
– Если они дадут вам их преодолеть.
– Дадут. – Федор выпрыгнул из вертолета и потянулся. – Не волнуйтесь, полковник, Химик хочет со мной поговорить.
– Откуда вы знаете?
– Чувствую.
Ни рюкзака, ни оружия – даже захудалого пистолета не взял, – ни простенького бронежилета. Этнограф шел к загадочному Химику, как на университетский семинар, и Шишкин не мог не оценить его смелость.
– Чертов сорвиголова…
Проводив скрывшуюся в лесу троицу взглядом, полковник отправил формальный доклад в штаб, официально объявил привал, усмехнулся, глядя на снимающих ИБК безов, и неспешно прошел в дальний отсек, куда Бергер поместил Тару. Прошел, несмотря на строгий запрет этнографа, фактически – нарушив приказ. Однако у Шишкина была цель.
– Я хочу знать, как Фабрика охраняется.
– Зачем? – безразлично осведомилась пленница.
Лгать полковник не собирался:
– Я обязан предусмотреть любое развитие событий.
Перевод с военного: «Возможно, мне придется штурмовать объект»; и такая постановка вопроса девушку устраивала.
– Вы беспокоитесь о Федоре?
– Мне приказано его защищать.
У Тары вспыхнули глаза.
Массивные бетонные блоки, преграждающие путь к воротам, – серые, с торчащей арматурой и щербатые от пулевых отметин, блоки-ветераны, пережившие не одну атаку на Жрать; весомые стволы «молотков» из щелей двух дотов, походящие на вытянутые зрачки, опасные зрачки, убивающие всех, кого увидят; тишина и ощущение опасности… Все, как в прошлый раз, когда он так же, в одиночку, шел к воротам Фабрики, с той лишь разницей, что не на рассвете, а погожим днем. Вчерашним днем. Бесконечно теперь далеким.
И еще. Вчера его встретили уверенно, по-хозяйски, вчера его встретили люди, полностью контролирующие происходящее. Сегодня в выцветших глазах фабричного лидера пряталась настороженность. Несмотря на то что и тогда, и теперь этнограф появился у ворот один.
– Они все равно рядом, – вздохнул Химик, намекая на оставшихся в «толстяке» безов.
– Недостаточно рядом, чтобы спасти.
– Зато отомстят.
– Для этого их слишком мало.
– Прилетят другие.
Бергер усмехнулся.
Направляясь на Фабрику, он тщательно продумывал возможную модель поведения, выбрал схему «рассеянный ученый», но Химик, судя по всему, уже прознал о преподанном Расул-беку уроке, а значит, имело смысл вести себя по-другому.
И потому усмешка Бергера получилась жесткой.
– Да, прилетят. – И тут же надавил: – Ты меня ждал.
Химик в Шамильском улусе считался лошадкой темной и опасной, все знали о молчаливых и крепких мужиках, что слушаются его беспрекословно, о многочисленных стволах, защищающих Жрать, о том, что сам Расул-бек разговаривает с ним как с равным. Все знали, и потому никто не рисковал давить на тщедушного хозяина Фабрики. А вот чужак рискнул. Но чужак этот пришел с севера, из Москвы, и Химику пришлось терпеть.
– Расул поведал о нашей маленькой тайне? – с улыбкой осведомился он.
И коснулся рукой старого шрама.
– Поведал, – не стал скрывать Бергер. – Но не удивил.
– Ты не только наблюдательный, но и опытный?
– Я знаю людей, которые могут больше.
– Например?
– Госпожа Патриция, да продлятся ее дни вечно.
– Что ты знаешь о вечности?
Вопрос Химик бросил не подумав, сгоряча, резко бросил, явно принижая Федора, однако этнограф не среагировал на неожиданный выпад, продолжая гнуть свою линию. Демонстрируя знаменитое московское упрямство.
– Сейчас не о вечности, а о том, что ты можешь больше. Не столько, сколько Госпожа, но больше, чем хочешь показать.
– Не боишься мне это говорить? – тихо спросил Химик.
– Чего мне бояться? – «удивился» в ответ Бергер.
– Ну хотя бы того, что десять минут назад три спутника «Науком», которые накрывали эту территорию, неожиданно сменили орбиту. И ты остался без связи.
– Теперь я точно знаю, что пришел куда нужно, – рассмеялся Федор. – Два с лишним года я рыскал по обломкам, изучая преобразившихся местных и беглых генавров, которых одичалые туземцы принимали за колдунов. А теперь сорвал джекпот.
– И что же ты выиграл? – тяжело спросил Химик. Очень тяжело, словно из камня вырезая каждое слово.
– Сказку.
– Сказки бывают страшными.
– Тем интереснее.
Глаза в глаза, слово против слова. Тщедушный Химик стал вдруг напоминать глыбу, окутал их своей аурой, словно в скалу закатал, но Федор не отступал. Понимал, что слабее, но не отступал.
И фабричный был вынужден признать: