Он вздрогнул и проснулся. Против него сидел человек. В колеблющемся свете укрепленных над воротами факелов Ханс сумел разглядеть, что человек этот немолод, космат, носит бороду, и, кажется, лишен одного глаза.
Юноша молча подтянул к себе свой мешок и размотавшуюся рогожку.
– А ведь я тебя знаю, – с беззлобной усмешкой сказал старик. – Видел давеча. Запомнился ты мне… Как звать-то?..
Ханс молчал, не желая ненароком выболтать лишнее.
– Не хочешь говорить – и не надо, – миролюбиво продолжал седой. – Может, оно и вернее будет. У всякого плясуна свои подвыверты.
– Как ярмарка, многие пляшут, – осторожно сказал юноша.
– Всякий пляшет, да не всякий так ловко… А пляшешь ты ой как любо смотреть.
У Ханса отлегло от сердца – кажется, этот бродяга видел его на площади, а не возле дома госпожи Брильц, или, сохрани небо, возле «Пьяной гусыни». Этот старик – перекати-поле, ватажник, вор; но, должно быть, опытный и удачливый, раз дожил до седых волос. Он явно был беден, но не казался пришибленным и сломленным бесприютной жизнью.
– Лео. Меня Лео зовут.
– Откуда ж такое имя? – подивился старик, мотнув лохматой головой.
– Так отец с матерью назвали.
Когда он был совсем недоростком, видел такого зверя, называемого стоящим львом, на вымпеле одного господина, и впечатление крепко врезалось в память. Он был мал, и даже пытался играть в этого зверя, учился таиться и прыгать из засады, но его тогдашние приятели редко разделяли с ним эту игру, предпочитая гонять в пыли бычий пузырь, а зимой швыряться снежками.
Об этом точно не стоило рассказывать первому встречному.
– Ну ладно, ладно, вижу, ты не большой охотник до болтовни, – не дождавшись от него слова, усмехнулся старик. – Спи, рассвет скоро. Чать, свидимся еще.
Не без труда поднявшись на ноги, он заковылял в сторону ворот, туда, где, по его словам, расположились на ночлег его ближники. Ханс проводил его взглядом и некоторое время оставался неподвижен, прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся из темноты.
…В доме госпожи Брильц, в той комнате, где она обычно встречала его, на зеленой дощатой стене охрой был намалеван зверь – изгибучий, непередаваемо грозный, с поднятой лапой и раззявленной пастью. По его длинному телу шли ржаво-бурые разводы, из пасти вываливался окровавленный язык, хвостом он свирепо хлестал себя по бокам.
– Это лемпартус, чудище скрытное и лютое, – пояснила хозяйка, не дожидаясь расспросов. – Они сродни львам, и водятся на востоке в великом изобилии.
Она застала его за разглядыванием нечаянно – он вышел в переднюю комнату проветрить голову и сидел на скамье нагой, не отводя взгляда от дощатой панели.
– Откуда ты это знаешь, госпожа?
– Здесь раньше жил человек – говорили, что он знатный господин, сын какого-то приморского сеньора… Правда, получивший от отца в наследство лишь имя да добрый меч, и избравший своим уделом странствия. Это по его велению мастер Меклен изобразил лемпартуса на стене. Когда мы с моим бедным супругом купили этот дом у Эрика Не-ври-мне, муж хотел было его замалевать, да я не дала.
– Отчего же?
Она с наивной улыбкой пожала плечами.
– Я подумала, может, благородный господин прятал за этой панелью привезенные с востока сокровища. Конечно, ежели богатства и были, он забрал их с собой, когда уехал. Но я решила, что этакое чудище защитит и наше добро от лихих людей…
Вообще-то добро от грабителей защищали грифоны – или кобольды, если удастся с ними договориться. Ханса удивило, что она этого не знает, но он промолчал, не желая ее гневить. Хорошая жена досталась виноторговцу, бережливая и смекалистая.
Зверь глядел то ли с удивлением, то ли с презрением, но не шевелился, скованный чарами.
– Ну же, оставь его, иди ко мне скорей…
В неярком желтом свете ее вьющиеся волосы, небрежно скрученные в подобие косы и ниспадающие на плечо, светились золотом.
Прочее уплывало в трепете, взволнованном дыхании, торопливых прикосновениях, пока спадали покровы – не все, а лишь те, в избавлении от которых была необходимость; в том, как льнуло ее пышное, жаркое тело к его телу, худому и гибкому; в липких и сладких радостях ложа, в которых его хозяйка была не столько искусна, сколько ненасытна...