...Его нашла легкая смерть.
Шел по улице в магазин, упал и тут же умер.
Врач быстро прибывшей машины скорой помощи лишь констатировал смерть - инфаркт...
О таких говорят - их любит Господь, ни мучений, ни болезней, ни длительного страха перед неотвратимо надвигающимся небытием.
Если Бог его так возлюбил, почему же он не дал ему столь же легкой и светлой жизни?
А прожил он тоскливую, безрадостную, бессмысленную жизнь, мучаясь от неустроенности и одиночества.
Он никого никогда не любил, кроме матери и сестры, да и его любили только они.
Поскольку его нет уже в живых, о нем допустимо так говорить...
Хотя говорят и такое - об умерших или ничего или только хорошее...
У его матери было двое детей - он и старшая его сестра.
Родила их она от разных отцов, скорее всего так никогда и не узнавших об их существовании, да собственно и сама толком не знала - кто от кого.
Не нам ее судить!
В те послевоенные времена мужчины, включая увечных (без рук либо без ног - лишь бы не калека!), были на вес золота - страна нуждалась в восполнении потерь, причиненных войной.
Обостренное чувство долга переполнило их и бросило на жертвенный алтарь возрождения нации.
Вот и ходили они по разоренной войной стране щедрыми великодушными сеятелями, плодя безотцовщину и нищету.
Не обошли и ее дом, и не однажды...
Жили они втроем в одной комнате общей двухкомнатной квартиры тесно и бедно, как собственно и все вокруг.
Посему, когда представилась бесплатная возможность устроить сына в интернат, он тотчас же был туда благополучно спроважен, где и провел отроческие годы, именно те, когда мальчик больше всего нуждается в материнской, да и отцовской опеке.
Это дало возможность его матери продлить свое бабье счастье еще на несколько лет, слава богу, без последствий...
Интернат ничего путного не мог дать мальчику, кроме неуверенности в себе, осознания ущербности и собственной неполноценности.
Не сумел поставить себя, безропотно подчинившись жестоким неписанным законам, правившим в нем.
Учился он слабо, отставая и в умственном, и в физическом развитии, постоянно подвергаясь гонениям со стороны сверстников.
Старшие же подростки откровенно измывались над ним. Нашли безответный объект для издевательств.
Но случай (уж очень жестокий) освободил его из этого ада.
Как-то по глупости он забрел на заброшенный чердак, где собирались сексуально озабоченные юнцы - отрывались, читали всякое, разглядывали скабрезные рисунки, сами малевали на стенах. Некоторые здесь же предавались самоудовлетворению. Увидев его, заперли дверь, не выпуская, и тут им пришла в голову идея воспользоваться представившимся случаем. Отбивался, как мог, увы, силы были неравны, лишь орал от боли и бессилия...
С ним сделалась припадок, упал, стал биться о пол, изо рта пошла пена. Насильники разбежались в страхе. Его отвели в медсанчасть - был близок к помешательству. От греха подальше руководство интерната срочно вызвало мать, и под предлогом психической неустойчивости сбагрило ей невменяемого сына...
Вернулся домой он вконец зашуганным и потерянным...
Дворы в те времена были заполнены ребятишками его возраста, в основном мужского пола, очевидно, по причине недавней войны.
Но с ними он не дружил, зарекся...
Свое собственное половое созревание встретил с испугом и удивлением.
И как большинство мальчиков, всплеск половых гормонов стал сбрасывать известным способом.
Это случайно подметила мать. Ну и высказала! Что он ненормальный, извращенец, что у него отсохнут руки, что он не вырастет, и останется маленьким (а он тогда и был маленьким и хилым), что его ждет бесплодие и импотенция (этих слов он и вовсе не знал!), что никогда не женится и останется бобылем.
Ну, и напророчила!
Ее слова, как ржавые ядовитые гвозди под ударами предрекающего молотка, намертво входили в него, застревали, порождая непреходящие комплексы и непреложные установки на будущее.
Запретный плод сладок, он еще неистовей терзал свою плоть, при этом со всей определенностью осознавая себя полным дебилом и извращенцем. Мать подозрительно на него косилась, следила, врываясь неожиданно в ванную комнату, в туалет, но он поумнел и уж более не попадался...
Вопреки пророчествам матери, он хоть и запоздало стал расти, и к семнадцати годам превратился в стройного достаточно рослого юношу с темными вьющимися волосами и замечательными редкими для такого цвета волос ярко синими удивительно красивыми глазами. Лицо приобрело мужественные и правильные черты, видимо его отец был таки красивым мужчиной.