Охватившая нервозность и неуверенность внесли свои коррективы в происходящее со мной. Я привык к быстрому сосредоточению своих мыслей, но сейчас собраться не мог, и прежде всего, в виду отсутствия ясной близкой цели, я вообще не понимал, что и зачем я здесь делаю. Зачем становлюсь очевидцем того, через что проходил сам, и теперь понятно, что не столько я соблазнялся, сколько совращали успешно, без особого напряжения, пользуясь моими же слабостями, воспринимаемыми мною за силу.
Быстро привыкнув к происходящему, понимая, что сие не коснется меня, я начал любопытствовать, очень желая понять, как же все-таки можно противостоять, и как отбить душу грешника, хотя бы на время дав ей передышку.
Стоило захотеть вникнуть, и возможность была предоставлена. Происходящее в этой ситуации казалось нормой, будто по-иному никогда и не было. Как-то обыденно, по бытовому, проистекала бурлящая жизнь нового измерения в слиянии с остатками понятия о прежней. Ужасно, но я начал воспринимать эту, уже кажущуюся очевидность, как своё родное, всегда бывшее, и что самое страшное – с чем я сам могу справиться! Я и здесь не мог быть безгрешным! Этот навык «самонадеяния», один из самых страшных ошибочностью и не поправимостью своею, оказывается, остается и после жизни, порождая неиссякаемую жажду, утолить которую нигде кроме, как на земле невозможно!
Так же и с другими страстями, жажду которых я почувствовал, попав в новый мир. Доложу вам, пытки эти страшны, поскольку необоримы, а сила их воздействия в разы мучительнее, нежели при жизни.
Представьте себе неконтролируемую тягу кишкоблуда к пище, наркомана к зелью, курильщика к курению табака, алкоголезависимого к алкоголю, гневного к злобе, развратника к блуду, сплетника к сплетням и так далее.
Я мучился, пока, каким-то чудом не понял, и не дал себе обещание, что в случае представящейся возможности искупления изо всех сил буду противостоять искушениям. Тогда пришло облегчение, но лишь частично, чтобы не забывать, о слабости, даже здесь не отступающей…
Наглядное пособие
…Приблизившись к паре – мужчине и женщине – ведущей обычный по бытовым меркам разговор, я начал замечать непривычные свои способности, одновременно воспринимать, обдумывать и сопереживать происходящее не только с ними, но слышать и замечать все, что предпринимали окружающие эту пару ангелы, и Ангелы Божии. Невероятно – чувствуя мотивацию каждого участника этого, по-новому открывшегося действа, я прослеживал формирование процесса изменения уже оживающей мысли, так сказать, перетекающей из рождающегося помысла в мысль восстающую, и далее воплощающуюся в действие, и даже ее трансформацию в процессе материализации под воздействием окружающего влияния сил небесных и гиены огненной.
Я, конечно, сейчас скажу словами несведущей начинающей неприкаянной души, но это хоть как-то сможет обратить ваше внимание на происходящее: все слышимое, неважно от кого, при жизни воспринимается нами очень отстранено, как бы нас не касающееся, и более того, воспринимается часто с сомнением и сарказмом по отношению к говорящему. Весьма частая наша реакция на такие слова – это обращение на действия и душевное состояние оратора, ведь и он, как нам кажется, зачастую не особенно верит в то, что говорит.
Так вот, таких вопросов не возникает. Уверяю вас, здесь все очевидно настолько, что первое, что хочется сделать – сообщить об этом живущим на земле, причем без какой-либо своей меркантильной заинтересованности.
Наша генетическая испорченность видна настолько, что диву даешься, как с такими обезображенными существами может мириться мир, не претерпевший, сам по себе, никаких изменений. Более того мы усиленно меняем не только внешнюю картину нас окружающего, но и суть – она не устраивает нас, ведь она идеальна только для идеального!
Более-менее поняв, что происходит внутри меня, но совершенно не разобравшись, кто я в этом мире и что ждет меня дальше, я не ощущал ни нервозности, ни озабоченности. «Происходящее сейчас нужно», – эта уверенность стала единственной движущей силой, которой я, не задумываясь, подчинялся.
Большая по площади кухня, стены которой были отделаны «венецианской штукатуркой» в пастельных оранжевых тонах, отражающихся от блестящей поверхности почти белого мрамора пола и такого же по блеску потолка, предназначались не столько для принятия пищи и ее готовки, сколько для поражения воображения гостей. Так бывает, когда, обрушившиеся своей тяжелой полнотой исполнения желаний, большие суммы денег поражают людей, всю жизнь живущих скудно и стесненно, но с тягой к высокой культуре и комфорту.