— Очень познавательно, — скривился Селиванов.
Дерзости, ему, конечно, было не занимать. Но, может, потому Прегер его и любил. Потому и держал так близко, что Селиванов напоминал каким Платон мог бы стать, если бы мог себе это позволить. Горячим, резким, открытым, порывистым. Платон все свои страсти держал при себе и так тщательно скрывал, что казался застывшим ископаемым куском льда. Потому так горько было ему подозревать Селиванова, а подозревать приходилось всех и вся. А ещё горше будет с ним расстаться.
Но жизнь и правда дерьмо. А порой, как сегодня, дерьмовее некуда.
— Скажи мне прямо, в чём я провинился? — нагнулся к нему Григорий.
— Если ты сам не знаешь, мне нечего тебе сказать, — держал лицо Прегер.
— Я не знаю, Платон, — взмахнул тот руками. — Я вижу, чувствую, понимаю, что ты меня в чём-то подозреваешь, только не знаю, что натворил. Но что бы это ни было, это касается только меня и тебя, или тебя и твоей жены, девчонка точно ни при чём.
— А знаешь, — снова соединил подушечки пальцев Прегер. — Неважно, что я ей предложил. Но раз ты в неё так уверовал, что даже бросился защищать, поставив под удар и моё расположение, и свою работу, давай сделаем так: если она примет моё предложение, ты постараешься как-то смириться с тем, что бабы — вероломные продажные стервы, научишься с этим жить, а ещё молча соберёшь вещички и уйдёшь.
— А если — нет?
— Я признаю, что был неправ.
— И всё? — усмехнулся Селиванов.
— А чего ты ждёшь? Что я сделаю тебя партнёром компании, если какая-то ветреная малолетка забудет, что я дал ей на «подумать» два дня?
— Нет, конечно, нет, — усмехнулся Селиванов. — Но знаешь, что?.. Я никогда не забывал того, что ты для меня сделал. А ты сделал больше, чем кто-либо за всю мою дерьмовую жизнь. В чём бы ты меня ни подозревал — я тебя не предавал, Платон. Не предавал, но… пошёл ты на хуй Прегер! Я уйду сам, не надо искать повод от меня избавиться. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы ты оставил девчонку в покое? Счастливо оставаться!
Он вышел и хлопнул дверью…
Дурак!
Платон покачал головой, глядя в зеркало на своё испачканное зубной пастой лицо. Прополоскал рот. Сплюнул. И тяжело вздохнул.
Но тем хуже для него.
Тем хуже для него…
Он чистил зубы и боролся с искушением подрочить. Опять представить кого-нибудь, крепко обнимая член рукой. Да хоть и снова девчонку. Привычно поднявший голову, пока Платон ублажал жену, тот никак не хотел униматься. А вспомнив, как неплохо вышло в машине, просто хотел сбросить напряжение сложного дня, освободить, очистить голову.
Но в итоге разум всё же победил тело.
Платон сел за большой рабочий стол в кабинете.
Надел перчатки. И достал документы.
Весь день с обеда он носил с собой эту папку, как бомбу с часовым механизмом.
В папке лежал договор, и Платон старался даже не смотреть в его сторону. Но теперь достал.
Вынул из бумажного пакета файл с бумагами. Вытащил документы.
Хрусткие, пахнущие чернилами листы — как же он любил этот запах.
Запах будущего. Перемен. Перспектив. Денег.
Хотя, нет, деньги — уже давно не самоцель, а просто оборотные средства.
Но именно деньги и осталось вписать в договор — сумму, на которую они договорились с Гольдштейном. И поставить свои подписи.
Он достал из ящика стола фонарик. Включил и посветил на листы.
— Сукин сын! — выругался Платон вслух и ударился лбом в скрещенные руки. — Ихо де пута!
В ультрафиолетовом свете на бумаге светились отпечатки пальцев.
Так он и знал! Так и знал!
Наружный файл, в котором лежал договор, был обработанным специальным флуоресцентным составом. Невозможно его увидеть при обычном освещении, и невозможно не испачкаться, вынимая из него документы.
А на бумаге светились отпечатки, которых там не должно быть.
Только один человек держал в руках документы после того как начальник службы безопасности лично сунул их в этот файл — его помощник Григорий Селиванов.
— Ихо де пута! — бросил Платон фонарик, сорвал с рук перчатки, тоже бросил на стол.
Вот сучонок! А какой устроил спектакль! Прямо рыцарь в белых доспехах! Девчонку он кинулся защищать, как же! Почувствовал, что запахло жареным и сбежал, мудак?
Не в силах усидеть на месте, Платон встал.
И теперь нервно ходил по комнате, сжимая в кулаке запонку, что взял со стола.
Когда-то давно, двадцать с лишним лет назад, они с другом Толькой взяли в банке миллион рублей и основали на них компанию «Платан», незамысловато слепив название из первых букв своих имён. Ну и дерево, раз уж так сложилось, на эмблему присобачили.