- Хреновая ситуация, которая ничего не значит, - сказала она тихо.
Я сломался. Я сломался, как долбаный хрупкий кусок фанеры. Разрозненные куски того, что едва ли собралось вместе внутри моей груди, раскололось на части.
- Нет, Фей, нет, - я упал на колени. – Это не правда, - я схватил ее за руку, но она отдернула ее.
- Это правда.
- Нет, это не так! Я вернулся за тобой. Я любил тебя тогда. Блять, я любил тебя, - вот и они. Слова, которые я никогда не был способен произнести. Единственная правда, которая осталась во мне. – Но мне не хватило мужества признать это. Я был не достаточно хорош для тебя, - она покачала головой, но я не остановился. Я осторожно подполз к ней на коленях и снова схватил за руку. – Я развалился на части, когда ты ушла. Я никто без тебя. Никто, - я чувствовал их. Слезы. Они давили на мои глаза. – Я всегда думал, что тогда ты была единственной, кто был сломлен. Что ты та, кого нужно спасать, - ее рука была мягкой в моей, маленькой и хрупкой. – Но ты никогда не была такой. Это был я, Фей. Это всегда был я, кто нуждался в тебе.
Я не могу ее потерять. Снова.
- Хорошо.
- Хорошо?
Она уставилась на меня. Самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал. Женщина, которую я любил.
- Я не люблю тебя, - в ее глазах была боль. Но она была отдаленной. Отстраненной, далекой. Под ее маской, с которой она встретила меня в тот день в ее классе. – Ты был прав тогда, - она выдернула свою руку. Ее маска еще больше укрепилась на месте. – Не думаю, что когда-то любила тебя.
- Нет… - мои слова вышли, как удушливое рыдание. – Нет, не говори так. Нет… просто не говори этого. Скажи мне что-нибудь другое. Что-нибудь получше. Пожалуйста, Фей, блять…просто пожалуйста.
- Получше?
- Просто не… просто не говори «прощай». Скажи, что любишь меня, Фей. Пожалуйста, просто… просто скажи мне, - я был кем-то другим. Там. На своем деревянном полу на коленях перед женщиной, которую любил. Я был сломанной оболочкой человека. Отчаянно нуждающийся в любви, которую не заслуживал. Отчаянно нуждающийся в Фей. – Скажи мне, что ты любила меня все это время. Солги мне, - потом потекли слезы. Огромные, уродливые волны слез капали с моего лица. – Не-не говори «прощай», - сопли капали из моего носа. Слезы забрызгали деревянный пол. Но ничего из этого не имело значения. Она имела значение. Она была единственной, кто когда-либо имел значение.
- Прощай, Ретт.
Она отвернулась и оставила меня. Прямо как я оставил ее много лет назад.
14.
Фей.
Я сидела в своей квартире. Прошло три часа. Три часа с тех пор, как я оставила Ретта в его доме. Три часа с тех пор, как он сказал, что любит меня.
Он любит меня.
Я покачала головой.
- Он не любит меня, - произнесла я вслух в своей пустой квартире. Мой телик гремел на заднем фоне, что по нему шло, я не знала. Я просто уставилась в него последние два часа.
Он любит меня.
- Не любит. Он даже не знает меня. По-настоящему.
Он любит меня.
В моей голове вспыхнуло вчерашнее утро.
Я проснулась раньше него в его большой кровати. Простыни темно-синие и мягкие. Самые мягкие простыни, которые я когда-либо чувствовала.
Я лежала там, уставившись на фотографию над его кроватью. На ту, где он и ламантин. На ту, которую я хотела разорвать на части целую жизнь назад. Она была сделана подводной камерой. Вода была такой чистой. Ласты Ретта были черными, соответствовали его гидрокостюму. Он не смотрел в камеру, а на ламантина рядом с собой. Я всегда думала, что они дают друг другу «пять». Вот чем это казалось, но пока лежала там, глядя на снимок, я поняла, то они не делали этого. Рука Ретта, казалось, только приблизилась к большому плавнику животного.
- Ты в порядке?
Я перевела взгляд на Ретта, который сексуально выглядел, как всегда со своими растрепанными волосами после сна.
- Ты не давал «пять» ламантину?
Хмурая складка пересекла его лоб перед тем, как он посмотрел на снимок. Улыбка расползлась по его губам.
- Нет.
На самом деле, это не имело значения, что он делал на снимке. Это просто глупая картинка, сделанная много лет назад. Но каким-то образом она имела значение для меня.
- Тогда что ты делаешь?
Он повернулся набок и откинулся на свой локоть.
- Это Марта. Она самый старый ламантин в аквариуме Вудингтона, - его глаза остались сосредоточенными на фотографии, в уголках глаз появились морщинки, когда его губы изогнулись еще больше. – Я был всего лишь помощником, когда там работал, проходя стажировку в колледж. Но поскольку я так сильно любил подводное плавание, мой начальник позволял мне плавать с Мартой после работы. Знаешь, Марта любила меня за то, что я всегда кормил ее шоколадом.