Неприятности по алгоритму
Предисловие
О пользе трагедий скажу я два слова.
На дно ты попал - и не жди уж иного
Как кровью, зубами, когтями, клыками
Карабкаться, падать, сжигать, словно пламя,
Что дорого было, терять безвозвратно
И знать, не вернуть уж былого обратно.
И проходя по дороге проклятий
Вбирать в себя силы охранных заклятий.
Тех, что помогут выстоять в битве.
Друзей, что накроют охранной молитвой.
Ты станешь сильнее, взлетев словно птица,
И невозможного сможешь добиться.
- Сейчас вживлю тебе три JT-порта. - голос отца, склонившегося над инструментами, был слегка надтреснутый. Так всегда бывало, когда он сильно волновался - Будет больно, ты потерпи. Так надо.
Оглянувшись на меня, сидящую в операционном кресле, с неожиданной теплотой добавил:
- Это все, что я могу сделать, чтобы спасти тебя, доченька. Так у тебя хотя бы будет шанс.
Кресло стерильно-белой палаты велико для девятилетней девочки, да и рука для зажима слишком тонкая, он отец кладет под локоть валик и резко стягивает фиксаторы. В глаза бьёт яркий пучок света. То, что сейчас будет со мной происходить, я видела не раз, но тогда на этом месте сидели бывалые пилоты, изрядно повидавшие и пережившие на своем веку.
- Сначала я найду один из периферических нервов, что рядом с лучевой костью, а затем, в пресинаптическую щель введу зонд с окончанием порта. Потом небольшой надрез кожи и мышц, через который выход порта необходимо будет вживить в тело. Затем края нужно будет обработать антисептиком, стимулирующим регенерацию. Вот и вся операция. - рассказывая порядок действий при операции имплантинга отец старался отвлечь меня от тревожных мыслей, даже подмигнул, старясь казаться веселым, но руки его заметно подрагивали, и я, увы, понимала почему.
Обычно, вживляли джейтишки пилотам, налетавшим не одну тысячу часов в военных рейдах, доказавших целесообразность того, чтобы правительство Земного Союза тратило на них дорогостоящие импланты. Да и сам процесс вживления проходил весьма болезненно. Это внешне казалось, что делают просто укол большой иглой и на коже вместо следа от прокола остается выход JT-порта. Я видела, как кричали и дергались в конвульсиях те, кому приходилось побывать в кресле этой операционной. Половина из них, промчавшись несколько месяцев от непреходящей боли, получала вердикт: 'отторжение импланта'. С таким диагнозом долго на этом свете не задерживались.
Как-то раз я спросила папу 'почему им не вколоть обезболивающее чтобы пилоты так не мчались?' на что отец ответил, что тогда блокируются нервные окончания и срастание порта с нервной системой человека становится невозможным.
Я внимательно смотрела на отца. Его каштановые волосы, основательно выбеленные сединой, ссутулившаяся худощавая спина, съехавшие на нос очки. Раньше операции по восстановлению зрения папа проводил каждые полгода, но из-за постоянной работы за поляризационными мониторами оно вновь уходило в минус, в итоге он-таки смирился и начал носить доисторические окуляры, заявив, что так удобнее, чем наклеивать линзы или постоянно ходить к окулистам.
Сейчас его руки слегка подрагивали, когда он вводил код на сенсорной панели дверцы сейфа.
- Пап, а почему мы не побежали как все, к люкам эвакуации? - наконец задала вопрос, мучавший меня с тех самых пор, как прозвенел сигнал тревоги. До этого я уже несколько раз пыталась его задать, пока мы пробегали коридоры и боксы, но отец не давал мне договорить, поторапливая за собой.
-Тэри, послушай меня внимательно. Это была не учебная тревога - голос отца был предельно строгим и четким. На мгновение остановившись и тяжело выдохнув он продолжил. - Через несколько часов базу атакует десант мирийцев. Они уже выдвинули свои требования, но наше командование не будет их выполнять...
- Откуда ты знаешь? - своим выкриком я перебила отца
- Подожди. - стараясь быть терпеливым отец сделав и, что не обратил внимания на мою реплику - Сейчас идет эвакуация избранных... это в дети из гражданских, зачисленные в летную Академию и дети военных. Ты не относишься ни к одной из категорий.. пока. Именно поэтому я хочу вживить тебе порты. С тремя JT тебя должны будут взять на корабль, как перспективную. При входе покажи правую руку с имплантами, этого должно быть достаточно. И... - отец резко выдохнул, как перед прыжком. - Постарайся вести себя как мальчик, хотя бы до того момента, как не взлетите.
- Почему?
Просьба отца меня поначалу удивила. Хотя, чаще всего на базе меня и так принимали за пацана - короткие каштановые вихры, вечно исцарапанные руки, разодранная в самых неожиданных местах одежда. Все это результат драки с мальчишками моего возраста или кульбитов на опорной арматуре. Нет, я не была беспризорницей, и отец меня любил. Просто тяжело талантливому нейрохирургу, ученому, привыкшему к лаборатории Академии, на военной базе, где все подчинено уставу, уследить еще и за столь активной дочуркой. В общем, предоставленная зачастую сама-себе, я и так была вылитым мальчишкой, зачем притворяться-то? Но потом подумала, что раз спасать будут только детей военных, с рождения имеющих особое тату на виске (а такового у меня не имелось и в помине), и гражданских, зачисленных в Академию, (среди которых только мальчики семи-десяти лет) просьба отца была весьма актуальна.
Таких как я на базе было мало, только от безвыходной ситуации родители берут с собой детей на военные объекты. Да и тот факт, что наемные работники, каковым был отец, привозят с собой жен, детей не приветствовался, о чем нам и сообщил в весьма нелесной форме один из начальников мед. части. Но деваться было некуда. Мама умерла, когда мне было восемь - случайно разбилась кабина переноса, когда она ехала домой. Это было еще на Вилерне. После смерти мамы отец резко осунулся и постарел.... Нет, он не ронял скупую мужскую слезу, уткнувшись по ночам в подушку, но круги под глазами и седина, основательно запорошившая темные до того времени виски стали напоминанием о ней. Той, которую уже никогда не вернуть. Некоторое время мы жили еще на Вилерне, но потом проект отца перенесли на Микад - планетку, где из достопримечательностей (она же единственное на данном космическом теле поселение) - военная база за номером 364S. Здесь отец занимался своими исследованиями, и, если в этом была необходимость проводил имплантацию, в том числе и JT-портов. Вот так мы и оказались на одной из военных баз периферии Союза Земли.
Свет немилосердно резал глаза, рука уже ощутимо затекла в неудобной позе, где-то завывала сирена тревоги. Было не просто страшно - жутко настолько, что пальцы на ногах сжались, а в районе живота появилась давящая тяжесть. Мне введут джейтишки. Впервые отец сделает мне больно, намеренно, хотя и из лучших побуждений, пытаясь тем самым дать шанс на спасение. Папа был из редкой категории родителей, считавших, что рука отца не должна подниматься на ребенка, ассоциироваться у того с физической болью. Поэтому, несмотря на все мои шалости и проказы, он ни разу не ударил меня, а лишь журил или пускался в пространные лекции о морали, поведении и этике, когда был не доволен очередной моей выходкой. Сначала, когда отец только сказал, что будет имплантировать мне СРАЗУ ТРИ порта хотелось воскликнуть: 'за что? Зачем мучить меня трижды?'. Лишь потом, спустя годы я не раз благодарила его предусмотрительность.
После атаки на базу мирийцев - противников Союза Земли, чья планета находиться на задворках вселенной - здесь вряд ли что-то останется, кроме выжженной пустыни и кратеров от взрывов. Мой отец погибнет, как и большинство. Всех не эвакуируют - мест на кораблях просто не хватит.
- Ты, самое ценное, что у меня есть в жизни, Тэри. Прости меня. - Слова давались отцу с трудом. В руках подрагивал инсейдер с готовым к имплантации портом. - Сейчас будет больно. Терпи. Обещай мне выжить и быть счастливой, ради меня, ради мамы... И... - казалось сейчас будет произнесено самое важное, но прозвучало лишь странное напутствие - чтобы увидеть картину целиком, надо ослепнуть на один глаз. Запомни это.