- Ведь это я уговорил Стентона перейти в Океанский Патруль, - сказал Захаров после паузы.
- Уговорили? С каких это пор идти в Патруль уговаривают?
- Ну, не то чтобы уговорил, но… Мы впервые столкнулись десять лет назад, в тридцать пятом. Я работал тогда диспетчером на Гайотиде-Вест, а Стентон был командиром дирижабля… Вы уже много раскопали о нем, Орсон?
- Меньше, чем хотелось бы.
Это не было максималистским желанием знать все. За тридцать шесть часов, проведенных на борту «Ханса Хасса», Янгу и в самом деле удалось выяснить о погибшем патрульном не слишком много. Бывший космонавт, бывший летчик, девять лет назад пришедший в Патруль. Окончил годичную Высшую школу в Джемстауне на Святой Елене. Два года стажировался в Южно-Атлантическом отряде Патруля. С тех пор работал здесь, на Тихом океане. Вот, собственно, и вся фактография. Толковый мужик, но слишком замкнутый - общее мнение. И все…
- Мы с ним тогда проговорили целую ночь. Худо ему было. Непростой судьбы человек. Рвался в космос - и пришлось отказаться. Вы слышали о болезни Стентона?
- Что-то такое… с адаптацией в невесомости, да?
- Профессионал, - одобрительно заметил Захаров. - Совершенно точно. Полная неспособность к адаптации в условиях невесомости. Встречаетс исключительно редко - сам Стентон оказался чуть ли не единственной ее жертвой. Но космос для него закрылся - и навсегда. И потерял себя человек. Летал на дирижаблях… Безрадостно летал. Все тосковал о своем черном небе - была у него такая детская мечта. Да, худо ему пришлось… Я уговорил тогда начальника патрулей Гайотиды-Вест взять его с собой вниз - просто развеяться чуть-чуть. А Стентон взял да открыл - для себя открыл - небо гидрокосмоса. Оно ведь тоже черное, Орсон.
Мы встречались нечасто - я уже говорил об этом. Но мне казалось, что все правильно. Что уходит, ушла даже из его жизни тоска по несбывшемуся. Что нашел он наконец себя и дело свое. А кончилось - сами видите, как и чем. Ну кой черт понес его за Душманом в одиночку?..
- Тщеславие? - спросил Янг.
- Нет, Орсон, сложнее. По-моему, он просто поверил в себя. И как часто бывает - знаете, ход маятника - впал в другую крайность. В самоуверенность.
- Может, стоит порасспросить миссис Стентон?
- Не трогайте пока Кору, Орсон. Не надо. А впрочем… - Захаров вдруг запнулся и смолк. - Слушайте, а ведь из вас мог бы получиться неплохой духовник, Орсон. Чем черт не шутит… Попробуйте. Возможно, ей захочетс выговориться. Надо же с кем-то разделить… И у вас это может получиться. Должно.
Янг кивнул.
- Попробую. Только еще не сейчас. Чуть позже, пожалуй.
- Позже так позже. Вам видней - это же вы психолог по долгу службы, не я. Кстати, Душман вас интересует тоже как психолога?
- Нет, Мэтью. Как психолога он меня уже давно перестал интересовать. Я ведь брал у него интервью. В Бриджтауне, года полтора назад.
- Вы интервьюировали Душмана?
- А что? Ему ведь тоже нужна реклама. Спасибо, что не трибуна, хоть этого в нем нет…
- А бывают и такие - с потребностью в трибуне?
- Как не бывать… И знаете что, Мэтью? Порой мне кажется, что в этом мы сами виноваты. Все мы.
- То есть?
- Очень просто. Мы воспитываем Душманов. С детства. Вы давно были последний раз в луна-парке?
- В прошлом году. Правнука водил. А что?
- Вспомните игровые автоматы. Что там? Морской бой. Простите, адмирал, но после разоружения это… Сафари. Убей слона - получишь пятнадцать очков, жирафа - десять, льва - двадцать пять. Убей! Вы знаете, о чем мечтаю? Чтобы стояли автоматы «Поймай браконьера». Автоматы «Спасательна операция» - не достать захватом зажигалку, а поднять подводную лодку. Тот же автомат, но другая психология.
- Не мелко ли?
- Игра - великая сила. В детстве мир познается игрой. И ею же закладывается мироощущение.
- Резонно.
- И не только в детстве. Вы слыхали о Дарвинской жестяной регате, Мэтью?
- Никогда в жизни.
- Жестянки из-под пива, тоника, швепса, кока-колы - они были в свое время настоящим экологическим бедствием. Захламленные пляжи, да и не только пляжи - все те места, куда можно было выбраться на уик-энд. И вот лет семьдесят назад кому-то пришла в голову ослепительная идея. Он подсчитал, что триста шестьдесят таких банок удерживают на плаву человека. И родилась игра - ежегодная регата и парад. Из банок стали делать лодки, плоты, катера, яхты - словом, все, что способно держаться на плаву. Из банок нужно было делать все, кроме двигателя и паруса. Причем призы присуждались не только за скорость, но и за оригинальность конструкции, богатство фантазии, красочность внешнего вида. Так что вы думаете? Ни одной банки в округе было не сыскать днем с огнем. И сейчас так по всей Австралии, потому что жестяная регата стала уже развлечением национальным. Вот то, о чем я думаю. Никакая, самая лучшая, самая умная агитация, никакие репрессивные меры не смогли бы дать такого результата. Пока вывешивались плакаты, на них не обращали внимания. Платили штрафы, но хламу не убавлялось. Придумали игру - и вот результат.