Чувства всколыхнулись в ней. Все, и хорошие, и плохие. Стало больно от того, что Лафа променял ее на другую. Будто это произошло вчера, а не два года назад. То, что расстался с ней, не успокаивает. Наоборот. Ладно бы нашел свою половинку, ту, с которой по кайфу постоянно, а не временами. Значит, у Лафы сейчас другая. Интересно, какая?
Почему-то не было сомнений в том, что Алексей не одинок. Симпатичный молодой мужчина с кучей денег, веселый и щедрый, разве такой останется без внимания? Тем более обитая в комплексе «Москва-сити». Туда слетаются, как мотыльки, барышни со всей столицы. Не только эскортницы, желающие подцепить толстосума, но и девушки из высшего общества. Где им еще искать достойную пару, как не в «отрыжке Дубая»?
Варя не заметила, как снова разогналась. Сбавив скорость, позвонила Букину.
– Ты на месте? – спросила она.
– Подъезжаю.
– Я минут через пятнадцать буду. Обойди пока квартиры, в которые мы не попали вчера. Может, сегодня повезет?
– В будний день? Конечно.
– Некоторые по сменам работают. На той же фабрике, что неподалеку. Так что иди, выполняй служебные обязанности.
– Ладно, так и быть.
– Хотел сказать: «Так точно?»
– Не дождешься, – хмыкнул Бука.
Оба шутили. Варвару коллеги уважали. Все до единого были сексистами и считали, что баба-опер – это катастрофа, поэтому такое отношение пришлось заслуживать. Сомнения в том, что Варвара Утесова путный мент отпали, когда коллеги узнали о ее женихе-богатее. Другая бы уволилась из органов или хотя бы в кабинете засела. Варя же оставалась «на передовой» и вкалывала наравне со всеми.
…К дому, где жил покойный Кулик, она подъехала, как и обещала, через четверть часа. Машину приткнула между забором и рефрижераторной будкой. Места там было мало, но Варя парковалась виртуозно. А по словам коллег, как мужик.
Бука поджидал ее в квартире. Сидел на подоконнике в кухне и пил квас из жестяной банки.
– Уже обошел квартиры? – удивилась Варя.
– Ага. Никто не открыл. Зато чокнутая бабка с первого этажа выбежала.
– Ниндзя?
– Она самая. Еле отвязался.
Они дали прозвище бабке не просто так. Она уверяла, что видела ниндзя. Те, мол, лазили по крышам ближайших гаражей и метали сюрикены. Опера удивились, когда услышали из ее уст название древнего оружия. Потом узнали, что бабка смотрит старые боевики с Брюсом Ли и прочими звездами боевых искусств. Цифровую приставку к телевизору старушка не поставила, не из жадности – из принципа, вбила себе в голову, что ее, как ветерана труда, обязаны ею снабдить бесплатно, вот и гоняла кассеты, что от сына остались, на видеомагнитофоне. Когда это надоедало, в окно начинала смотреть, там другое кино, можно сказать, документальное. Иногда одно на другое накладывалось, и мерещились бабке ниндзя, прыгающие по крышам складов и метающие друг в друга сюрикены.
Варвара подошла к товарищу, отобрала у него банку и сделала три глотка кваса. После крепкого кофе ее мучила жажда.
– Есть какие новости? – спросила она.
– Доллар опять поднялся, – с серьезной миной проговорил Бука. Он вообще редко улыбался, хотя имел отменное чувство юмора. – В Израиле изобрели новую вакцину. Корова в Курской области родила двухголового теленка.
– А по делу?
– Пока нет. А ты что-нибудь нарыла?
Варвара достала из сумки обернутую в пакет записку.
– Угроза в адрес Кулика? – Бука приоткрыл полиэтилен, понюхал. – Да, в его. Специями пахнет. Где обнаружилась?
– В кармане его фартука. Кстати, о специях. Кулик уволок из дома хозяина целый набор, заказанный в самом Пакистане.
– Нашел чего воровать, – фыркнул Бука.
– Не скажи. Для повара специи – ценная вещь. Тем более в наборе наверняка был шафран.
– И что? – Лейтенант допил квас и смял банку. Ручища у него была большая, и жестяной комок скрылся в кулаке.
– Он стоит космических денег. Кило чистого шафрана – двадцать пять тысяч евро.
Варя прошлась по кухне, заглянула в каждый ящик и нашла-таки деревянный сундучок с дюжиной выдвижных ящичков. Некоторые пусты, только на дне немного ароматного порошка, а большинство наполнены. Варя сунула палец в субстанцию, похожую на сухую горчицу, поднесла его ко рту, лизнула.
– Шафран? – полюбопытствовал Бука.
– Вообще нет. Я почитала о нем: на вкус и пряный, и горький, и кислый, и даже медовый. А это… – Она облизнула губы. – Будто орех протертый. Но не мускатный.
– Я бы на твоем месте ничего из коробки в рот не тащил. Вдруг жуки молотые?
– Не смеши.
– Или наркотики. Они ж в Пакистане не пьют, значит, принимают что-то дурманящее.