– Точно его?
– Без сомнений. Была у него какая-то врожденная аномалия на теле. Такую не сфальсифицируешь. Хозяина убили с особой жестокостью. Скорее всего, пытали. У Интерпола были предположения, что с ним расправился кто-то из беглых рабов, но, скорее всего, это сделали свои же. Старик не хотел делиться властью, хоть и был уже стар, вот его и убрали. А пытали, чтобы узнать, где свое добро заныкал. Не пропадать же ему.
– Больше никого программа не распознала? – спросил Бука. Он слушал Маска с интересом и удивлением, как ребенок, которому рассказывают сюжет блокбастера. И он хотел продолжения!
– Качество изображения ужасное, поэтому программа выдала кучу предполагаемых совпадений. Я все отмел. Только один мужчина может быть тем, кого определил искусственный интеллект. Это Фарид Гурмани. Известный ресторатор. Вот фото программы, – он выдернул еще одну распечатку из общей стопки бумаг, – а следующее из открытого интернет-источника.
– Не похож, – изучив оба снимка, сказала Варя.
– Возмужал, поправился… Облагородился, наконец. На видео он парнишка, что подает серьезным дядям кофе и финики. Сейчас сам большой человек. И он, между прочим, друг Антона Рыжова.
– Ничего себе, новости.
Букин едва сдерживал эмоции. Он сразу за первой прослушал анонс второй части блокбастера.
– Господа, не пора ли нам обратиться за помощью к Интерполу?
– Мы расследуем убийство белорусского повара. Думаю, не стоит, – осадила его Варвара.
– Бука прав, – возразил ей Маск. – Я все материалы им скинул. Чтобы потом не говорили, что мы несерьезно подошли к делу.
– Глеб Кулик мечтал стать шефом в открывающемся в Москве ресторане Гурмани. Раздобыл каким-то чудом кассету, на которой тот запечатлён в обществе международного преступника, стал его шантажировать, за что был убит, – стал развивать сюжет Букин.
– Фарид с группой приближенных прибыл в Москву только вчера. А Кулика убили, сам знаешь, когда.
– И зачем убивать, если можно взять шефом? – пожал плечами Пчелин. – Да и компромат так себе… Ну, подавал кофе преступникам, а кто-то Гитлеру прислуживал.
– Мы не видели всей записи, – не сдавался Бука.
– Работаем с тем, что имеем.
– Слушайте, – чуть не подпрыгнул лейтенант, – а садовник Рыжова кто по национальности?
– Туркмен вроде бы.
– Он мог быть одним из тех, кто попал в рабство. У него и отклонения есть – приобретенная немота. Потом его подарили Рыжову. На день рождения или…
– Двадцать третье февраля, – уничижительно хохотнул Маск. – Вместо носков.
Варвара вынуждена была отвлечься от дебатов, поскольку ей позвонили на сотовый.
– Слушаю.
– Капитан Утесова?
– Она самая. С кем имею честь…
– Это Мухаммед Али. Шеф из «Шафрана».
– Да, я поняла, что не покойный боксер. Здравствуйте.
– Мне нужно с вами поговорить.
– Я в отделении, приезжайте.
– Нет, только не там. Давайте в сквере неподалеку. Там еще палатка с шаурмой есть. Кстати, приличной.
– Вы там, как я понимаю.
– Да. Ем. И пью кофе. Если поторопитесь, увидимся. Нет, я уйду.
– Что за странный шантаж?
– Просто я едва решился на встречу. Могу сбежать.
– Мы вас найдем.
– Да. Но я не скажу ничего. Как и в прошлый раз.
– Я выхожу из кабинета, – она на самом деле покинула его, ничего не сказав коллегам. Но они так были увлечены диалогом, что не обратили на это внимания. – Буду в сквере через десять минут. Возьмите мне шаурмы, пожалуйста.
Она не стала ждать лифт, сбежала по ступенькам. До сквера шла очень быстрым шагом. Палатку увидела издали. Но сначала почувствовала запах чуть подгоревшего мяса. Он ей нравился. Как и уличная еда. Лафа не понимал ее. Он говорил, что лучше съесть два яблока, булочку, кусок сыра, мороженое, наконец. Купить это в магазине, вместо того, чтобы закидывать в себя приготовленные в антисанитарных условиях блюда, в каждом втором из которых присутствует мясо. Или то, что им называется. Папа Варвары всегда этому поражался. Будто не в деревне вырос, бурчал он. Он, когда его в детстве отправляли к бабушке в область, жрал даже то, что с душком. Главное, приправить это домашней горчицей. А уж сколько неспелых яблок он с друзьями переел! Но его с них проносило, а местных нет. Они были ко всякой дряни привычные.